Затем началось великое скитание. Так рассказывают в моей семье. Дед и бабка ездили по разным городам, но нигде подолгу не задерживались, потому что бабуля везде чувствовала присутствие духов. А потом они приехали в гости к брату, который жил у моря, да там и остались. Говорят, бабуля больше не общалась с призраками. По крайне мере виду не подавала. Мне она говорила, что если ЭТО придет, то я сразу почувствую рядом другую жизнь. Я была тогда совсем маленькая, лет пять, наверное. Я помню, как спрашивала ее – «Бабуль, ты что, сидишь вот сейчас, ешь борщ и видишь перед собой привидений. Белых и прозрачных как Каспер из мультика?» Она долго смеялась, а потом сказала: «Туся, деточка, если они придут к тебе, ты увидишь их НЕ глазами. Они постучаться прямо в сердце. Открывать им или нет – твой выбор. Я всегда помогала умершим, но за это не получила ничего, кроме проклятий живых. Но запомни, малыш, если ты получишь этот дар, тебе придется помогать людям. Но будь с ним осторожна». Баба Эля долго не прожила – однажды солдаты пришли за ней и увели на небо. Хотя потом мы еще встречались разок. Хочешь расскажу?

Нинка отчаянно хотела лишь одного – побыстрее избавиться от Туськи, и наконец, побыть одной, попить кофе в тишине. Пока так тихо и спокойно в доме, пока не пришла с тренировки Сашка и не принесла с собой раскаленный хаос. Но подруга никак не затыкалась. Нинка начала демонстративно красить глаза –хоть так дать понять бестактной Туське, что пора уже реально и честь знать. Туську это нисколько не смутило, она продолжала.

– Однажды Окопян избил меня до полусмерти и запер в погребе. У нас во дворе был тайный погреб. Остался то ли со времен войны, то ли предки мужа вырыли яму в голодную годину. Сейчас никто уже точно не скажет. Зеленый люк незаметно лежал рядом с колонкой с водой, его замаскировали под канализацию. Там издревле хранили запасы на случай всемирного потопа все Окопяны. Погреб был прикрыт крышкой от обычного уличного люка, покрашенного зеленой краской, а под ним была огромная яма. Чтобы спустить в нее, надо было очень аккуратно проползти пару метров вниз по металлической лестнице. В тот день в порыве гнева Артур швырнул меня туда с размаху, я проломила голову и сломала руку. Муж оставил меня там истекать кровью.

Я лежала на полу, глядя вверх на многочисленные банки с солениями и вареньями, многие из которых были заготовлены еще полвека назад. Как Алиса в стране чудес, я падала, падала вниз, в бездонную яму, а банки танцевали вокруг меня бешенную лезгинку. Постепенно я поняла, что силы покидают меня. Падая, я разбила большую банку с помидорами, и они красной жижей растеклись по полу, смешавшись с моей кровью. Не в силах пошевелиться, я дотянулась до большого острого осколка от банки. Было ясно одно – лучше так, чем истекать кровью по капле, медленно и мучительно. И тут вдруг из темноты вышла моя бабушка. Она присела около меня на земляной пол, оттерла со лба кровь и положила мою голову себе на колени.

– Держись деточка, скоро это все закончится. Нам дается ровно столько, сколько мы можем вынести. Ты сильная, малышка моя. И у тебя мой дар. Вспомни мои слова, когда окажешься подо льдом. А сейчас, давай-ка, бабушка тебя заплетет. Какие красивые у тебя волосы. И мягкие, словно шелк.

Я помню, что она запела старинную колыбельную песню, укачивая меня. Невыносимая боль сразу прошла, растворилась в темноте подвала, будто исчезающая струйка табачного дыма. И тогда, я впервые остро почувствовала, как тонка эта грань между миром живых и мертвых, как близко находится эта дверь. Стоит лишь протянуть руку. Просто мы, закутанные в кокон своих дел, редко ее замечаем. Моя бабуля всю жизнь решала чужие проблемы, не могла она и тут стерпеть, когда ее любимую внучку медленно убивали. Свекровь, которая обычно к погребу и близко не подходит, так как боится высоты, решила спуститься вниз, чтобы достать варенье. Она потом рассказывала, что сидела на диване, смотрела любимый сериал про восточных красавиц в турецком гареме и вдруг страшно, до рези в желудке, захотела вишневого варенья. Говорила, что беременная так ничего не хотела, как в тот раз. А попросить было некого – муж на работе, сын уехал кутить с друзьями. Свекровь была уверена, что Туся поехала с ними. Женщина попыталась обмануть себя, заев странное желание колбасой, сыром и даже соленой рыбой. Но варенья хотелось все невыносимее, оно даже начало ей мерещится на полках с книгами. Тогда моя свекровь надела резиновые тапочки, чтобы не поскользнуться, и зажав в зубах фонарик, полезла в погреб. Там она обнаружила меня, лежащую в луже крови, и быстро, пока дело не приняло судебный оборот, отправила домой, к родителям. Рана на голове оказалось не такой уж страшной. Так, царапина. Даже не понятно было, откуда столько крови натекло. Врач, который осматривал меня, сказал, что на голове есть рубцы, которые давно затянулись. Спросил – в детстве с горки падала? Я точно помнила, что несколько раз маленькой ломала руки-ноги, но голову не разбивала никогда. Но тогда я не обратила внимания на свое волшебное выздоровление. Я ведь, как и ты, была в юности спортсменка-комсомолка, тонкие миры казались мне вымыслом сумасшедших старух. Но когда я переехала в Петербург, то стала очень странно себя чувствовать. Пойми, Нинка, это непростой город. Это не наша любимая Феодосия. Я всегда представляла место, где живу, в человеческом облике. Наш морской городок был похож на усталого рыбака. У него были мозолистые руки, прикрытые от бессилия глаза, а за спиной по песку волочилась длинная рваная сеть. Такая мне представлялась у него душа. А деревня, куда меня увез Окопян, была скрюченной армянской старухой. Она ходила, прихрамывая и все время ворчала. У нее были морщинистые руки и желтые от табака грязные ногти на руках. Но Питер – это что-то особенное. Когда я пытаюсь представить его душу, мне становится страшно. Это гигантская медуза, выброшенная на берег. Люди думали, что она – часть суши и выстроили там дома, заводы, магазины. Они воткнули медузе в глаза атомные электростанции, засунули в рот водопроводные трубы и думали, что окончательно обжились на новом месте. Но медуза никуда не делась и часто, когда я иду по городу я чувствую, как мои ноги проваливаются в слизь. Мне хочется двигаться быстрее, но вязкая субстанция держит меня, тянет вниз. И я смотрю под ноги и вижу там, внизу затянутых в слизистый прозрачный кокон людей. И мне не хотелось бы однажды увидеть там тебя.