– мой труд!.. До чего же приятно с инструментами в руках стоять у верстака: пилить, строгать, подрезывать, вытесывать, скреплять болтами, сверлить, вытачивать, раскалывать восхитительную твердь нежного и вязкого орешника, которая сперва сопротивляется, а потом поддается, трепещет под рукой словно бедро феи, обрабатывать розовые и белые, темные и золотые тела нимф наших лесов, лишенных своего покрова, павших под ударами топора! Радость точного движения руки, умных грубых пальцев, из которых выходит хрупкое произведение искусства! Радость ума, управляющего силами земли, предписывающего дереву, железу или камню упорядоченную прихоть своей возвышенной фантазии! Я чувствую себя повелителем царства химер. Мое поле дает мне свою плоть, а мой виноградник – свою кровь. Духи соков выращивают, удлиняют, наполняют силой, вытягивают и шлифуют на своем токарном станке необходимые мне для моего искусства прекрасные члены деревьев, предназначенные для моих ласк. Мои руки – кроткие трудяги, управляемые моим сотоварищем – стариной мозгом, который, будучи подчинен мне, отлаживает игру, угодную моему воображению. Кому когда-либо служили лучше, чем мне? О! да я ни дать ни взять просто какой-то царек! Я вправе поднять чарку за свое здоровье. И не забудем о здоровье моих славных подданных (я не из породы неблагодарных). Будь благословен день, когда я явился в мир! Сколько всего восхитительного на этом круглом шарике, и при взгляде на все это хочется смеяться, оно так и притягивает к себе! Великий Боже! До чего хороша жизнь! Сколько я ни набиваю себе ею брюхо, мне всегда мало; видать, я чем-то болен, раз в любое время дня у меня текут слюнки при виде накрытого стола с приготовленными для меня яствами в виде солнца и земли…

Однако, кум, я расхвастался: солнечные деньки пошли на спад, холода стоят у врат. Повеса зимний денек воцарился в моем доме. Перо не слушается замерзших пальцев. Прости меня, Господи! В стакане завелась льдинка, побелел нос, до чего же гадкий этот бледный цвет, кладбищенский привет! У меня от него мурашки по телу. Оп-ля! Встряхнемся, Кола! Колокола Святого Мартина трезвонят во весь голос. Нынче Сретение Господне… На Сретение зима либо издыхает, либо силу набирает… Нечестивая, она набирает силу. Ну что ж, поступим, как она! Выйдем на большак и лицом к лицу встретимся с нею…

Вот так морозец! Будто сотни иголочек покалывают щеки. Дождавшись меня за поворотом, северный ветер хватает за бороду. Так и обжигает. Благословен будь Господь! Румянец заиграл на лице… Приятно слышать, как звенит под ногами затвердевшая земля. Чувствую, как приливают силы. И что это с ними со всеми? Отчего у них такой жалкий, несчастный, неприкаянный вид?..

– Эй, соседка, выше нос! Что это вы с лица спали? На кого зло держите? На этот шалунишка-ветер, который задирает вам подол? Так и надо, он молод… Эх, жаль, не я! Кусает прямо в самое вкусное место, такой озорник, такой сластена! Терпение, кума, каждому жить хочется… Да куда ж вы так бежите, словно за вами черти гонятся? На обедню? Laus Deo! [2] Господь всегда одержит верх над Лукавым. Грусть-тоска рассеется, озябший согреется… Ну вот, вы уже и смеетесь? Значит, все в порядке… Куда держу путь я? Как и вы, на обедню. Но не на ту, что отслужит господин кюре. А на ту, что приготовили мне поля.

Сперва заворачиваю к дочке, чтобы взять с собой на прогулку внучку Глоди. Мы каждый день гуляем вместе. Это моя лучшая подружка, моя козочка, моя лягушонка-непослушонка. Ей уже пошел шестой годик, она хоть куда, востра, как крысонька, хитра, как лисонька. Стоит ей меня завидеть, она уж у моих ног трется. Знает, что у меня целый короб историй, не меньше моего любит послушать небылицы. Я беру ее за руку.