– Возмутительно, – фыркает Пенни, – врач его уровня вынужден сам намазывать масло…

– И это далеко не все, – продолжаю я. – Когда внедрили новую систему парковки, места для персонала оказались дальше от входа в больницу, чем прежде. Ей-богу, могло показаться, что мир перевернулся.

– Какая глупость.

Я киваю, радуясь, что могу высказаться и облегчить душу. Звучит банально, но воспоминания о «пунктиках» Энди всегда немного примиряют меня с моей нынешней ситуацией.

– Затем разразился Кризис Качества Туалетной Бумаги 2017 года, а следом за ним – исполненная драматизма замена пластиковых стаканчиков для кулера на картонные рожки…

– Он и на это жаловался?

– Да! Можно подумать, что ему близка идея отказаться от одноразового пластика, но нет…

– Знаешь что, Вив, – заявляет она, – ты правильно сделала, что избавилась от этого типа…

И как будто в порыве чувств она вцепляется зубами в трубочку, и крем, точно газ из ракетного сопла, вырывается наружу с другого ее конца.

– Пенни! – восклицаю я, откидываясь назад, но несколько капель все же достигают цели.

– О господи, извини, пожалуйста, ну надо же! – Она хватает бумажную салфетку и принимается возить ею по моей груди.

– Перестань! – шиплю я, указывая на заляпанную кремом книгу стоимостью пятьдесят пять фунтов, которая лежит на столе. – Ты сюда посмотри!

Пенни смотрит на нее с таким выражением, точно впервые видит, и принимается оттирать салфеткой. Пары аккуратных движений было бы достаточно, но она трет со всей силой и протирает глянцевую пленку.

– О господи, стало только хуже, – бормочет она. – Так, делаем ноги.

– Мы не можем просто взять и уйти!

Она вскакивает со стула и хватает меня за руку.

– А что еще остается? Заново припрессовать пленку?

– Ну, возможно, нам следует за нее заплатить…

– Не говори ерунды, – шипит она. – Двигай давай!

Меня не радует тот факт, что мы свалили из кафе. Мне нравится это место, и приятно, что оно процветает, когда так много заведений закрывается. А если все будут приходить сюда и пачкать кремом? И вдруг это попало на камеры видеонаблюдения?

Возможно, я слишком бурно реагирую и никому нет дела до испорченной книги. Но я – невротик по натуре и хотела бы быть пофигисткой, как Пенни, только сделана из другого теста. Я переживаю из-за того, что могу кого-то огорчить или обидеть. Переживаю из-за Спенсера, хотя он совсем взрослый, имеет водительские права и гоняет на своей вонючей «Шкоде», заваленной пакетиками чипсов, банками колы и остатками фастфуда (садясь в его машину, я всегда жалею, что на мне нет защитного комбинезона – типа тех, что используют при работе с асбестом). И, конечно же, меня волнует его рацион и сбалансированность питания.

Я переживаю из-за Иззи – действительно ли она смирилась с нашим разрывом или просто делает вид. Переживаю из-за своего будущего – останусь ли я до конца своих дней личным помощником в «Флаксико», неужели у нас в саду водятся крысы, и если так, то вдруг они проберутся в дом и ночью укусят Иззи.

– Пошевеливайся! – рявкает, оглядываясь на меня, Пенни, в то время как я семеню за ней, точно служанка за госпожой. И вот мы у выхода из кафе. Она выбегает первой, и мы устремляемся вниз по пешеходной улице и благополучно сворачиваем за угол.

Она останавливается и переводит дух. День теплый и довольно душный, и у меня волосы прилипли ко лбу.

– Ну, угораздило же нас, – заявляет она.

– Черт возьми, Пенни, – восклицаю я, – ты хоть понимаешь, что теперь мы туда ни ногой?

– Это еще почему? Нас никто не видел.

– Мы все обляпали и вляпались!

Она мотает головой, берет меня под руку, и мы движемся в сторону метро.