Большой интерес для обитателей дворца представляла библиотека, где размещалось много любимой Сергеем Александровичем исторической литературы, антикварных каталогов и писем представителей Императорского Дома. Интерьер библиотеки окаймлен лентой встроенных дубовых шкафов; поражает эстетизм ажурного оформления балкона библиотеки. Здесь частично сохранились витражи из стекла зеленого, коричневого и золотистого тонов[159].

Изысканная красота и обустроенность дворца, доброта окружения в определенной мере скрашивали тоску юной Великой княгини по родине, позволяя достаточно быстро включиться в новую для себя ситуацию.

Поскольку на облике Сергиевского дворца лежала печать торжественной гармонии, соединявшей в себе проявление творческой индивидуальности архитектора и особенностей историко-эстетического видения художников, дом Белосельских-Белозерских, управляемый необыкновенной августейшей парой, стал притягательным центром многопланового культурного общения. В этом общении было много тонкостей и условностей, которыми Елисавете Феодоровне приходилось спешно овладевать, дабы соответствовать принятому, сложившемуся в Северной столице придворному церемониалу.

Великая княгиня была хорошо осведомлена и еще об одной, мистической стороне места, где она тогда жила. С давних пор в пределах территории дома Белосельских-Белозерских, в том самом дворце, что стоял здесь ранее у Аничкова моста, где затем разместилось Троицкое подворье, во времена Анны Иоанновны был известен случай двойничества[160]. Подобное испытал однажды и Петр Андреевич Вяземский, который, придя домой, увидел себя за письменным столом. Подобных примеров было немало в истории России. Необъяснимые явления в доме Белосельских-Белозерских тревожили воображение посетителей.

Оставляя этот вопрос открытым, как не входящий в нашу теперешнюю задачу, мы тем не менее склоняемся к мысли, что тонкая душа Елисаветы Феодоровны реагировала на эту историю и побуждала искать христианское объяснение подобных явлений.

В доме на Невском неоднократно бывали люди, наиболее близкие великокняжеской чете: Великий князь Константин Константинович, Великий князь Павел Александрович, княгиня Зинаида Николаевна Юсупова и множество тех, кто вместе с Елисаветой Феодоровной занимался в Петербурге благотворительной деятельностью. Елисавета Феодоровна была председателем (или попечителем) Петровского благотворительного общества в Петербурге, Убежища для слабосильных и выздоравливающих детей, Царскосельского благотворительного общества, Первого санкт-петербургского дамского Комитета РОКК, Елизаветинского общества по оказанию помощи детям неимущих родителей[161], покровительницей общины Красного Креста, о чем свидетельствует знак этой общины, находящийся в собрании государственного музея «Царское Село». И после переезда хозяев дворца из Петербурга в Москву Сергиевский дворец оставался центром благотворения. Мемориальная доска на доме Белосельских-Белозерских сообщает о том, что с 1915 по 1918 г. дворец занимал англо-русский госпиталь.

Здесь неоднократно, еще до переезда в Москву, рассматривались вопросы, касающиеся общегосударственного культурного значения. В эти годы активно обсуждался вопрос о создании Императорского исторического музея в Москве. В документах РГИА мы встречали целый ряд документов, свидетельствующих о самом непосредственном участии Великого князя Сергия в этом важном деле. Его конкретные замечания касаются устава музея, его финансирования, прав и обязанностей музея, Совета музея и т. д. Этот черновой набросок Великого князя составил 15 страниц, показывая, как заинтересованно великокняжеская чета относилась к реализации этого серьезного, давно назревшего проекта