– Да ладно тебе, Мар, – подбодрил упыря Гэдор. – Тут нет злопыхателей. Можешь говорить свободно.

Тот искоса взглянул на него и тяжко вздохнул.

– Ладно. Скажу. Ведь сам эту кашу заварил. – Он тревожно облизнул бледные губы. – Я жутко боюсь… самого себя.

Хейта удивленно вскинула брови. Медведи-оборотни озадаченно переглянулись. А Харпа с досадой поморщилась:

– Опять ты за свое!

Лишь Гэдор и Брон не изменились в лице, как будто и не ожидали другого.

– Вы только не спешите насмешничать, – добавил упырь, пропустив мимо ушей замечание Харпы. – Я сейчас растолкую. – Он с трудом вздохнул. – Для тех, кто не знает: я родился в Сумрачном лесу. Это темный и невероятно мрачный край, в котором нередко творятся жуткие, невообразимые вещи. Когда я был ребенком, со мной случилось нечто… нечто совершенно ужасное. И после этого я понял… – он судорожно сглотнул, – что изменился. Стал непохож на прочих упырей. Я больше не мог разом съедать слишком много сырого мяса или выпивать слишком много крови. И до сих пор не могу…

– Почему?! – вырвалось у Хейты, ловящей каждое его слово.

– Потому что тогда я теряю контроль, – был ответ. – Ем, пью и не могу остановиться. И мне всё равно… кого есть. Не помогут ни слезы, ни мольбы о пощаде, ничего.

– Но как-то тебя остановить можно? – недоверчиво прищурился Берог.

– Самый верный способ – дать по голове, – охотно пояснил упырь. – Очнусь я уже снова самим собой.

– И этой ложью он оправдывает то зло, что творил в прошлом! – не выдержала Харпа.

– Я не оправдываю! – возмущенно отозвался Мар. – И это не ложь! Хотя лучше, конечно, чтобы была. – Он опустил печальные глаза. – Я правда давно контроль над собой не терял. Но живу в вечном страхе, что это может случиться.

– Вот это да, – невольно вырвалось у Хейты.

Она поверила другу тотчас, безоговорочно. Да и чутье подсказывало – он не врал.

– Я думаю, Мар, – улыбнулась Рейга, – твой страх не менее благороден. Ты просто слишком скромен, чтобы это признать. И отважен к тому же. Чтобы поведать, что ты боишься сам себя, нужна недюжинная смелость.

Мар по-мальчишески улыбнулся, пожал костлявыми плечами.

– Я бы предпочел ничего не бояться. Тогда бы Зод Гурох был надо мной не властен.

– Страх нужен порой, – возразил Гэдор. – Он уберегает от опасности, а иногда и от смерти.

Хейте вдруг вспомнились собственные страхи: о силе Фэй-Чар, родной деревне, изгнании. Она вздохнула.

– Жаль, что некоторые страхи имеют обыкновение сбываться.

Утро северной ночи выдалось на удивление светлым и тихим. Путники вынырнули из снежного дома один за другим. Звезды горели так низко и ярко, что казалось, подпрыгни – и ухватишь любую рукой. С неба срывались робкие пушистые снежинки. Ветра не было, а вместе с ним и лютый холод немного отступил.

Оборотни уже пробудились, женщины готовили похлебку, мужчины чинили рыболовные сети, ребятишки играли в догонялки и с гиками сновали меж ледяных домов.

Хейта вдохнула полной грудью. В такое утро не хотелось куда-то идти, разве только на прогулку в Серебряный лес. А уж мысль о том, что придется сразиться с чудовищем, казалась вовсе вопиющей.

Но Хейта тут же посмеялась над своей наивностью. Подумалось: «Ведь именно так в жизни часто и бывает. Вслед за чем-то прекрасным спешит что-то совершенно ужасное. И наоборот. Радость и горе сменяют друг друга, как день и ночь».

Молчаливые скалы выросли как из-под земли. Снег укутал их от подножия до самых вершин. Они больше не чернели зловеще, а тихо мерцали в лунном свете, точно волшебные воины, стоящие на страже деревни Гурык-Бер. Потом показались и вековечные льды, ощерившиеся на странников остриями ледяных наверший.