Там его уже ждали мать и старшая сестра. Мика молчал, не поднимая глаз, переминался с ноги на ногу и пытался отряхнуть грязь и прилипшие травинки с курточки и разорванных штанов. Но когда он наконец посмотрел на мать, услышав ее произнесенный сдавленным голосом вопрос: «Ты где был?», то понял, что произошло что-то гораздо худшее, чем прогул занятия и драка.

После не терпящего возражений указания матери немедленно подняться наверх и привести себя в порядок Мика получил разъяснения от старшей сестры, чье лицо от волнения было покрыто красными пятнами.

Оказывается, пропали Хромоножка и маленький Кай.

В родовом поместье капитана Аллена, особенно в спальне его молодой жены, воцарилась скорбная тишина. Не было уже того радостно-волнительного оживления, охватившего замок еще вчера с началом родов. Прекратился и тревожный громкий шепот, когда всем стало понятно, что появление на свет наследника проходит с большими трудностями. Стихли и секретные пересуды по углам о шансах на сохранение жизни молодой хозяйки.

На замок плотным облаком опустилось безмолвие, не нарушаемое ни криками измученной роженицы, ни спешным топотом слуг, носящихся с горячей водой и чистым бельем, ни уговорами повитухи потерпеть еще чуть-чуть. Не шуршали даже метлами и скребками – в спальне было тихо и чисто, а на прибранном ложе в белой сорочке лежала мертвая Ривва с посеревшим лицом, третья по счету жена капитана Аллена.

Никлаус, тяжело громыхая сапогами по каменной лестнице, медленно поднимался к покоям супруги. Неподвижное лицо его напоминало маску, льдистые голубые глаза смотрели отрешенно, руки со сжатыми кулаками раскачивались в такт размеренным шагам. Слуги, попадавшиеся ему на пути, не смели поднять взгляд, чтобы случайно не наткнуться на холодные глаза господина. Лишь старая экономка, присев в глубоком реверансе у входа в спальню хозяйки, зачем-то произнесла надтреснутым голосом, указав вглубь комнаты:

– Она там.

Не взглянув на старуху, Никлаус зашел в покои и остановился на некотором расстоянии от постели, устремив беспристрастный взгляд на мертвую жену. Негромко вздохнул, так, что не услышал никто из стоявших за дверью людей, постоял молча с минуту, затем развернулся и направился к выходу.

В дверях его встретила повитуха с младенцем на руках. Аллен мрачно взглянул на синюшное тельце: ребенок был слаб и лишь слегка поддергивал ручонками, выпроставшимися из пеленок.

– Сын, ваша милость, – негромко произнесла женщина.

Новоиспеченный отец кивнул и, обратившись к экономке, скомандовал:

– Распорядитесь насчет похорон. Я возвращаюсь в Веенпарк.

Та немедленно присела в реверансе еще раз.

– Как велите назвать ребенка, милорд? – несмело спросила она.

– Я решу позже, – нахмурился Аллен. – Сообщите мне, если… Если он выживет, – жестко добавил он.

– Прикажете подыскать кормилицу? – не отставала от господина экономка.

Тот в раздражении пожал плечами.

– Делайте все, что считаете нужным, Мириам. Как всегда.

Старуха почувствовала зарождающийся гнев капитана и умолкла, склонившись в поклоне.

Едва перестали доноситься звуки господских шагов, удалявшихся по коридору в направлении кабинета, как Мириам опрометью, насколько ей позволял преклонный возраст, понеслась в людскую. Там ее поджидали кухарка, камеристка покойной хозяйки, молодой конюх и другие слуги.

– Ну что сказал? – с нетерпением спросила кухарка, едва экономка переступила порог комнаты.

– Да ничего особенного, – с разочарованием протянула старуха. – Уезжает в Веенпарк, похоронами заниматься нам, как всегда.

– Хорошо, что с прошлого раза далеко ничего не убрали, – заметила кухарка, утирая передником пот с толстого лица.