– Надо двигаться вперед. Какие банки у тебя на примете? Oscar Larrson? Citi? Deutsche Bank?

Я виновато смотрю на тетю Блессинг.

– Понятно. Ты еще не начала искать.

– Меня только что уволили. Мне нужно несколько дней, чтобы прийти в себя.

Эти несколько дней я буду тупо смотреть телик, но в этом я ей не признаюсь.

Тетя Блессинг ставит меня на место суровым взглядом.

– Не трать время на жалость к себе и на скулеж. Что у тебя с финансами? Знаю, тебе выплатили выходное пособие, но на поиск новой работы может уйти не один месяц.

– У меня есть сбережения. И потом, в следующий выходной ко мне переедет Нана. Она поселится у меня во второй спальне и будет платить за проживание.

Кое-что я все-таки предприняла: вернувшись домой после разбора рабочего стола, позвонила Нане. Она сначала обрадовалась, а потом вспомнила, что должна мне посочувствовать.

– Если тебе понадобится помощь с подачей резюме или с деньгами – обращайся. – Тетя Блессинг вскидывает брови. – Я серьезно, Инка. Обращайся в любое время.

– Спасибо! – говорю я с улыбкой. – Куда бы я девалась без любимой тетушки?

Она открывает нижний ящик стола и прячет туда свою электронную сигарету.

– Как приняла известие твоя матушка?

Я виновато смотрю на нее.

– Ты ей не сказала! Почему? Она твоя мать.

– Еще не было времени, – лгу я. Не было и не будет.

«Инка, как же ты теперь найдешь себе хуз-банда? – заноет она, тормозя после каждого слова. – Как ты его найдешь, если ты безработная?»

– Обязательно ей расскажи, – возвращает меня к реальности тетя Блессинг. – Я знаю, а она нет – куда это годится?

– Расскажу, – отвечаю я, а сама думаю: «Нет уж, дудки! Даже Кеми не стану рассказывать, чтобы она не проболталась матери». К тому же я не сомневаюсь, что поиски новой работы не затянутся. Восьмилетний опыт что-то значит.

– Знаешь что? – Тетушка откидывается в своем кресле-качалке и сует палец в свои густые натуральные волосы, поднятые в узел на макушке. – Я тут вспомнила, как ты после выпуска из университета отправилась в Перу.

– Было дело, – отвечаю я, гадая, к чему это.

– Вернулась оттуда и говоришь: хочу мол, работать в благотворительности. Что, если сейчас у тебя появился шанс?

Я фыркаю – а хотела засмеяться… Тетя Блессинг смотрит на меня с укором.

– Что здесь смешного?

– Тетя, я давным-давно раздумала работать в благотворительности.

– Тогда ты не сомневалась в своем решении, – не отступает она. – Я тут подумала: не вернуться ли тебе к тогдашнему намерению? Давно не видела тебя такой пылкой, как тогда!

Я перевожу взгляд на стеклянный приз, поблескивающий на полке. От воспоминаний десятилетней давности у меня уже кружится голова. Наверное, тетя Блессинг заметила мое состояние, поэтому не нарушает молчания.

После выпуска меня не тянуло сразу приступать к работе. В средней школе я света белого не видела, так хотела изучать в Оксфорде экономику и менеджмент. В университете я и подавно не вылезала из библиотеки. Поэтому «пропущенный год» я решила, махнув рукой на мамино недовольство, провести за границей. Нас было пятеро, я и еще четыре британца: Кэти, Джоджо, Донован и Хейли. Мы трудились на международную благотворительную организацию «Акция 28». Чудесное было время! Мы снабжали бездомных в приютах едой и средствами гигиены и общались с ними на своем ломаном испанском. Мне особенно нравилось узнавать об их жизни и делать для них разные важные мелочи.

Вернувшись в Британию, я чуть было не отказалась поступать на работу в Godfrey, где для меня была зарезервирована позиция. Но мама ничего не хотела слышать.

«Ты с ума сошла? – взвилась она. – Зря, что ли, ты училась в Оксфорде? Чтобы клянчить деньги на улице, университет не нужен». (Увы, у нее было очень ограниченное представление о благотворительности.)