«Необязательно любить то, что вызывает в тебе бурю эмоций. Я вот не люблю розы. Но вечно их покупаю.

С Днем Рождения, Василиса.

Не проеби этот день не с теми и не так.

И год.

И вообще всю жизнь».

Последний день мая выдался на удивление теплым и ясным. Уже совсем по-летнему припекало солнце; лучи заботливо ласкали обнаженную светлую кожу; легкий ветерок приносил на пляж аромат одуванчиков; чистая голубая лазурь высокого неба над головой казалась странно досягаемой – только руку протяни.

Белоснежный песок напоминал на ощупь мальдивский; огромный подогреваемый инфинити-бассейн манил прозрачной водой, а удобный шезлонг – мягкой накидкой.

Плавать было лень. Василиса просто лежала, загорала. Вполуха слушала тихие голоса отдыхающих, переплетающиеся с фоновой джазовой музыкой и плеском воды, когда кто-то нырял в бассейн.

Карина вот-вот должна была вернуться с подарком, а пока… Можно бесконечно наслаждаться тишиной и умиротворением.

– У тебя что, пунктик на белые шмотки? – Весёлый голос Кирилла Воронова врезается в сознание.

Глаза распахиваются. Яркий свет, однако, заставляет на пару секунд зажмуриться.

До ушей доносится характерный звук: он устраивается на соседнем шезлонге.

– Уверен, что да. И много у тебя… м-м… пристрастий?

Василиса резко садится, спуская ноги на песок, собирается высказать ему все, что думает о его пребывании здесь. Но он быстро затыкает ей рот одним своим видом.

Взор зеленых глаз невольно прикипает к полуобнажённому мужчине.

Это просто…

Кирилл наверняка замечает, как ее взгляд скользит по его торсу. Ниже. К шортам… нежно-розового цвета?!

Но на золотистой, едва тронутой неярким загаром коже подтянутого живота этот цвет смотрится неплохо. Ткань заканчивается чуть выше колен: дарует прекрасный обзор на поджарые икры.

Полулежит, скрестив лодыжки и подложив согнутую в локте руку под голову. Даже не глядит в ее сторону. Смотрит в небо, закуривая. А на крохотном столике между их шезлонгами валяются темные очки, пачка сигарет и золотая зажигалка.

– Я почти чувствую, как ты облизываешь меня взглядом. – И как он не захлебывается в этом своем море самодовольства? – Ты, кстати, тоже ничего. Но купальник лучше бы выбрала раздельный. И какой угодно, только не белый.

Он выпускает дым после первой затяжки.

А Василиса все пялится и пялится на резинку шорт, что, по ее мнению, опущена слишком низко. Шлюх и их развязных покровителей здесь не жаловали: ни голыми задницами в нитках, ни мужскими достоинствами у бассейна не светили.

Бога ради, это почти неприлично.

Но еще больше неприлично представлять себя сверху.

Не под ним. А на. Сначала получить свое. А потом неплохо бы придушить!

От фантазии – нет, отнюдь не от того, как она его придушит – по спине, несмотря на жаркий полдень, пробегают ледяные мурашки.

– Хотя, надо отдать должное… – Он перекатывает голову по спинке шезлонга, отчего и так растрепанные пряди(будто Кирилл вовсе не расчёсывался с утра) падают на лоб; рассматривает ее грудь. – Что это? Balmain, да? Надо отдать им должное за это… – Указательным и средним пальцами он держит сигарету. И не торопясь проводит фильтром по своей груди вниз, имитируя глубокий вырез на ее купальнике.

Это уже слишком!

Василиса прочищает горло. И наконец-то находит в себе силы посмотреть на самодовольную рожу Воронова.

– Это велнес-отель. Здесь нельзя курить.

Ох, брависсимо! Она ведь собиралась сказать именно это!

– А где можно?

Кирилл наслаждается происходящим, демонстративно затягиваясь.

– Не здесь.

– Ты сегодня поразительно веселая для именинницы.

– Как, кстати, ты уз?.. – Да уж. Глупый вопрос. – Не отвечай.