Было рискованно задавать этот вопрос такой смышленой девочке, но я все-таки решилась, и теперь нужно было как-то оправдать свое любопытство. Под пристальным непроницаемым взглядом Динары найти правдоподобный ответ оказалось не так-то легко.

– Он никогда не носил украшений в студенческие годы… и мне стало интересно, когда он изменил своим привычкам…

– Это вы ее подарили?

Ну вот, Лиза, ты и попалась.

– С чего ты взяла? – опуская глаза на свой рюкзак и делая вид, что что-то ищу в нем, спросила я.

– Вы забываете, что я цыганка. Я вижу людей насквозь.

Да уж, я и правда это забыла. И что теперь ответить? Ох, Лиза, и зачем ты взяла ее на экскурсию?

– Вам нравится мой папа?

Все, капкан захлопнулся. Я в ловушке. Но собираю остатки самообладания и как можно непринужденнее отвечаю:

– Конечно. Он ведь мой друг, – и улыбаюсь.

– Нет, не так. Как мужчина.

Она действительно вкладывает в эти слова тот смысл, о котором в ее возрасте дети еще не могут знать? Или она снова насмотрелась фильмов и не вполне понимает значение этого сравнения?

– Динара, твой папа – мой друг, – повторила я, – и нравится мне именно в этом качестве.

Я посмотрела на девочку и попыталась своей улыбкой пробить ее броню серьезности.

– Вы тоже ему нравитесь. Он очень изменился, когда приехал сюда. Я его таким не видела.

Это каким? Но язык не поворачивался спросить, хотелось, наоборот, сменить тему и перестать гореть от стыда. А то, что я горела, сомнений не было. Я чувствовала, как краска прилила к моим щекам.

– Не бойтесь, я никому не скажу.

– Не скажешь – что?

– Что вы с папой любите друг друга.

Вот это разговор! И с кем? С восьмилетним ребенком! Ох, Лиза, лучше бы ты взяла с собой Софу или Анфису, или двоих сразу.

– Динара, ты не должна так говорить, – я чуть нахмурилась и придала голосу строгость. – Твой папа женат, и любит твою маму.

Она отвела от меня свой взгляд и вздохнула.

– Нет, не любит. Образец любви у нас в семье это дядя Тамаш и тетя Лаура. Они не выражают свои чувства открыто, у нас это не принято, но в каждом их жесте и взгляде чувствуется нежность и любовь. У папы с мамой все по-другому. Иногда, мне кажется, он ее даже не замечает. Я не понимала, почему так, думала, что может быть он обижен на нее из-за того, что у них рождаются только девочки. А потом увидела вас и то, как папа на вас смотрит, и все поняла. Он любит вас.

– Динара, ты что-то путаешь…

Я совсем растерялась, и не знала, что сказать и как спастись от этого разговора. А ведь наша прогулка по морю только началась!

– Вы можете не бояться, я вас не выдам, – снова повторила девочка, беря меня за руку. – Мне нравится такой папа. Он словно ожил и помолодел. И вы мне нравитесь. Вы хорошая. И мне жаль, что папа не женился на вас.

О, Господи, что за ненормальный разговор! Я на миг представила на месте Динары себя, а на своем – Ларису. Я бы никогда не смогла сказать таких слов ей! А что говорит эта девочка? Неужели она не любит свою мать?

– Я уверена, что твоя мама тоже хорошая. И папа, несомненно, ее любит.

Я сжала руку девочки в ответ.

– Мама хорошая. Но она другая.

– Все люди разные. В этом и наша уникальность. Ты ведь любишь свою маму? И помогаешь ей, правда?

– Конечно.

– И я не сомневаюсь, что она вас тоже любит.

– Да… Наверное. Она никогда этого не показывает.

– Не все люди умеют показать свои чувства.

Вдруг вдалеке я увидела плавники, и, прежде чем я успела привлечь к ним внимание Динары, со всех сторон послышалось: «Дельфины!». Девочка выглянула в окно и вмиг повеселела. Виртуозные маневры этих животных произвели на нее большое впечатление, и я снова видела перед собой ни девочку, желавшую казаться взрослой, а ребенка, которому не чужды яркие эмоции. Я была рада их, хоть и запоздалому, но появлению, и оно позволило прекратить наш душещипательный разговор.