– В доме полумрак, – сказала Наташа, – солнца не бывает, во дворе воняет, и это естественно, потому что туалета у него нет, кто куда из дачников ходил – он и сам не знает.

– Как это нет туалета? – встрепенулась Оля. – Вы же сказали – биотуалет.

– Он так называет пластмассовое ночное ведро, – сказала Наташа. – В хозяйственном купил.

– Оно, к вашему сведению, так и называется: «биотуалет». А вы думали, это синий домик, внутри сидит старушка и чеки пробивает? К сожалению, нет.

– А как же?.. – шепотом спросила Оля.

– Как душа пожелает! – Геннадий провел рукой по воздуху. – Это ведь природа. На природе же вы, поймите! Куда по-вашему ходят аисты, зайцы, ежики? Ах, какие тут ежики!

– Не заговаривайте человеку зубы своими ежиками, – сказала Наташа. – Тут волки. Я видела двоих. Они в большую деревню идут, транзитом через это место. А комары всю задницу сжирают, если ходить в канавку. Вот и вынужден в ведро, куда деваться. А кот пусть на улицу ходит.

Пузырь побежал в дом и притаился у стены: что-то услыхал.

– О, мышей нашел! – сказала Наташа. – Мышей много. Только спать ляжешь – шур-шур, шур-шур. Не оставляйте продукты на столе.

– А магазин есть? – спросила Оля.

– В шаговой доступности, – Геннадий и махнул рукой вправо. – А также есть выездная торговля. Через день продукты привозят.

– Пока бежишь, грузовик с торговлей уже тю-тю, – сказала Наташа. – Тут же никто не живет, они просто едут мимо.

– Как и волки?

– Точно! – засмеялась Наташа.

– А почему тут никто не живет?

– Кто ж в своем уме станет жить в таких нечеловеческих условиях? Кстати, шаговая доступность магазина – два километра. И прошвырнулся бы, если б не слепни. Или придешь – а оно закрыто: продавщица зашибает сильно.

– А речка? – совсем тихо спросила Оля.

Геннадий утомленно молчал, ему надоел бессмысленный бабий треп.

– Вон под горой ржавый ручеек, – сказала Наташа. – Смрад, вонь, вся вода в каких-то миазмах.

– Ну это уж слишком! – сказала Оля. – Ну как так-то, а? Как же? Ну как?!

– Как вам не стыдно, Наталья! – сказал Геннадий. – Это полноводный приток реки Белки, река Живинка, прозрачная, с кувшинками! Кувшинки стерилизуют воду, пил бы и пил! Никакого фильтра не надо. А у вас столько претензий, что я жалею, что пустил вас пожить в свой коттедж. Оля, есть такие люди – все видят в черных тонах. Не слушайте вы ее!

– А у вас чуть что – истерика, – сказала Наташа.

Тут Наташин сын вернулся и принес ключи.

Оля взяла их дрожащей рукой и посмотрела вокруг.

Ну не уезжать же, тем более, деньги уплачены, кот свернулся клубочком на террасе, консервы с собой – ну его, этот магазин.

Купаться можно и дома в Неве, а мыши – чудесные маленькие звери, обворожительные, кроме того, на крыше аисты, а где-то рядом – ежи. Еще и волк идет транзитом. Чем плохо?

Ей стало жалко Геннадия с его розовым пластмассовым горшком, и она сказала:

– Давайте я поживу эти десять дней, за этот срок уж не развалюсь, а первого августа вы за мной приезжайте. Я у вас приберусь и ямку выкопаю, будет туалет. Электричество-то правда есть, или тоже не очень?

– Де-юре есть, – сказала культурная Наташа. – Де-факто отключают под предлогом грозы. Отключать не забывают, забывают обратно включать. Мобильная связь – на горке.

И она махнула рукой влево.

Потом все они погрузились в Генину машину и уехали.

Настала тишина.

Только Пузырь мурлыкал.

Оля взяла его на руки, внесла в дом и закрыла внутреннюю дверь: дверь на террасу не запиралась, но в доме – как народ говорит, «в зале» – можно было запереться.

Стало совсем беззвучно. Комары зудели только снаружи. Свет пока что работал.