Камеристка бросилась к кровати, взбила одну из подушек и помогла Шарлотте Эддингтон лечь повыше, а затем вернулась к двери и заняла свой пост.

– Все непременно образуется, – повторила Эмми, точно эти слова были заклинанием и могли исполнить самые заветные мечты. И теперь она уже точно почувствовала, как локоть Габи коснулся ее локтя. И это была та самая сестринская поддержка, которой Эмми не знала и в которой сейчас нуждалась особенно сильно. «Спасибо», – мысленно поблагодарила она, не решаясь посмотреть на Габи и произнести благодарность вслух.

– Дмитрий Григорьевич Болдырев. Запомните это имя, – торжественно сказала Шарлотта Эддингтон, и ее брови победно приподнялись. – Он русский. И он мой старинный друг. Безусловно, имя для вас звучит непривычно, но вы должны его выучить. Засыпайте и просыпайтесь с этим именем. Именно этот человек является вашим спасением и надеждой на справедливость. Дмитрий Григорьевич Болдырев. Повторите.

Они повторили почти хором, и вышло не очень-то хорошо. Мешало волнение, да и русские слова будто прилипали к языку. Следующие пять минут ушли на то, чтобы выучить имя незнакомого человека, впитать его и спрятать на дальних полках души.

– Достаточно, – наконец удовлетворенно выдохнула Шарлотта Эддингтон и добавила: – Все будут думать, что я умираю, не оставив завещания, но оно давно написано и хранится у графа Болдырева. Временами он будет интересоваться вашей судьбой, а когда вы подрастете и получите право самостоятельно управлять финансами, завещание увидит свет. И еще у Дмитрия Григорьевича есть документ, в котором указано, что я признаю тебя, Габи, своей родной внучкой. Не скажу, что это будет много значить для нашего высокомерного и склочного общества, однако… – Шарлотта усмехнулась, – ты будешь богата, а значит многие сразу захлопнут свои поганые рты. Да, нужно было признать тебя давным-давно, но… сначала мне не хватало храбрости, а потом я пришла к выводу, что это лишь ухудшит твое положение после моей смерти. Нельзя недооценивать Маргарет.

– Бабушка, пожалуйста, живи как можно дольше, – произнесла Габи и мотнула головой, точно хотела прогнать все горестные мысли разом.

– Это не в моей власти, дорогая. И мне пора встретиться с теми, кто меня давно покинул… Там, в другом мире, я непременно расскажу вашему отцу, какими замечательными вы стали. – Слеза скользнула по морщинистой щеке, замерла на подбородке, а потом исчезла, будто ее и не было. – Мое сердце болит только о вас, но я верю, что какие бы трудности ни легли на ваши хрупкие плечи, вы справитесь. Не отвлекайте меня больше, я должна успеть рассказать многое… – Шарлотта Эддингтон немного помолчала, набираясь сил, а затем произнесла сухим и деловым тоном: – Ваша тетя Маргарет сущий дьявол, она не остановится ни перед чем. Ее главная мечта – это прибрать к рукам все состояние Эддигтонов. И она ни за что не станет делиться с вами. Если она узнает о завещании сейчас, то я сильно сомневаюсь, что вы доживете до восемнадцатилетия… Маргарет вполне способна отравить человека или подстроить несчастный случай. Я уверена в этом. Воспользовавшись моей болезнью, она уже поменяла почти всех слуг в доме, и они верны ей. Какое бы коварство ни случилось, они будут молчать и всегда встанут на сторону хозяйки. – Шарлотта Эддингтон шумно вздохнула. И это уже был не вздох усталости – презрение и злость кипели в душе. – Я не ошибаюсь в людях, Маргарет – настоящее зло. Красивое и хитрое зло. А Хью… теперь единственный мужчина в нашем роду, и к сожалению, он является ее сыном. Да, он мой внук, но… У Хью гадкая душонка, и я не собираюсь делать вид, будто это не так. Я старая, но не сумасшедшая! – Шарлотта Эддингтон гневно фыркнула и тяжело задышала, пытаясь успокоиться. Сейчас нельзя было растрачивать силы. Она еще не сказала своим внучкам главного. – По моему завещанию вы в равных долях получите почти все состояние, Маргарет и Хью достанется только загородный дом с земельным владением и та сумма денег, которая им поможет вести сносный образ жизни. У Хью всегда будет возможность улучшить свое положение, потому что земля – кормилица. Тут главное не лениться. Его отец никогда не был лентяем. Но я сильно сомневаюсь, что эту мелкую душонку можно исправить… Эмми, Габи, чаще всего наследники могут вступить в наследство и управлять своими правами по достижении двадцати одного года, но… – Шарлотта Эддингтон многозначительно подняла узловатый указательный палец, – …допускаются особые условия. В моем завещании особым условием указано ваше восемнадцатилетие. Пожалуй, впервые я довольна тем, что вы родились в один день. Восемнадцать лет… Именно в этом возрасте вы сможете получить все, что вам причитается. К сожалению, раньше нельзя. А зачем тянуть? Каждый год для вас и так будет трудным. Как же я рада, что вы у меня есть… Вы все поняли?