«Обладающая… владеющая даром… благо… Ну, это не новость… Что еще?.. Некоторые считают, что это имя переводится как «дар» или «подарок Божий»… Нет, только не это. Да идите вы…»
Глеб убрал мобильник в карман, огляделся, будто его могли застать на месте преступления, поднял глаза к чистейшему голубому небу и насмешливо произнес:
– Люблю подарки.
Глава 4
Англия
Первая половина XIX века
Около широкой массивной кровати стояла Габриэлла. И Эмми, переступив порог, замерла, не веря своим глазам. Черноволосая девочка не могла оказаться здесь, в комнате бабушки, среди знакомых вещей, пропахших травяными настойками и лекарствами… Разве такое возможно?
Но подрагивающие огни свечей хорошо выделяли худенькую фигурку в скромном синем платье.
– Эмилия, не волнуйтесь… и ничего не бойтесь… – раздался за спиной тихий голос Дороти. И Эмми догадалась, что искренняя и добрая камеристка сама-то как раз волнуется и боится. – Бабушка ждет вас… и она вам все объяснит…
Габриэлла повернула голову, и стало понятно, что глаза у нее темные, а таких, если верить портретам, развешанным в доме, в роду Эддингтонов раньше не было. И то ли потому, что эта девочка представляла собой тайну, то ли ее особенная притягательная внешность сыграла роль, но мысленно Эмми устремилась в сад, в ту часть, где возвышалась увитая плющом старая беседка и рос единственный в округе бархатный иссиня-черный ирис. Эмми всегда смотрела на этот цветок и думала, что он не только необыкновенный, но еще и стойкий. И иногда казалось, что он способен противостоять даже ветру. Вот такой сейчас представлялась и Габриэлла.
«Бабушка, как ты себя чувствуешь?.. Наверное, ты пьешь горькие микстуры и из-за них тебе совершенно не хочется есть…»
Эмми опустила голову, медленно подошла к кровати, заняла место рядом с Габриэллой, а потом все же решилась посмотреть на бабушку. Пальцы дрожали, волнение стучало в висках, и на пару мгновений Эмми потеряла способность видеть. Но потом темнота рассеялась, и отчаяние сжало душу.
Исхудавшая и бледная Шарлотта Эддингтон буквально терялась среди белых подушек. Морщины победили ее некогда ухоженную светлую кожу, уголки губ опустились, брови исчезли, нос стал крупнее… Эмми почувствовала слабость бабушки и коротко вздохнула, стараясь скрыть отчаяние. Да и стоило ли отчаиваться, если родные серые глаза сияли как прежде, и взгляд был волевой и уверенный.
– Никто не мог меня понять, – с хрипом произнесла Шарлотта Эддингтон и скривила губы в усмешке, – но какое мне дело до этих болванов?.. Вот вы стоите рядом и именно вы – будущее нашей семьи. – На ее узком лбу выступили мелкие капли пота, дыхание стало тяжелее. Эмми захотелось погладить седые волосы бабушки, но ноги вросли в пол, и она лишь быстро посмотрела на Габриэллу, точно хотела сверить чувства. – Вы мои девочки, моя гордость, – продолжила Шарлотта Эддингтон и сделала попытку приподняться, но сил не хватило. – Дороти, встань около двери и следи, чтобы никто не приближался к моей комнате. У нас будет долгий разговор… – обратилась она к камеристке, и та сразу устремилась выполнять сказанное.
– Бабушка, – с волнением произнесла Эмми, – может, ты сядешь и выпьешь чаю?
Как много ей хотелось сказать! Но она знала, что делать этого не следует, да и слова мгновенно разбежались в разные стороны…
Показалось или Габриэлла коснулась локтем ее локтя? Эмми повернула голову и встретила пристальный взгляд, в котором присутствовали и сдержанное любопытство, и ответы на пока еще не понятно какие вопросы. И по коже сразу побежали приятные мурашки, и отчего-то стало теплее и спокойнее, будто случилось именно то, что непременно должно произойти и без чего дальше не получилось бы жить. Не хватило бы попросту воздуха.