Фашист самодовольно улыбнулся.

– Не порвут. Давай – вон туда.

Фашист и Предатель выбежали на середину поляны и остановились около пня.

– Обозлились чего-то, – с деланным недоумением на морде и словно бы оправдываясь произнёс спустя секунду Предатель, немного успокоившись.

– Спина к спине, – приказал Фашист. – Главное – страх не показать.

И вот уже выбежавшие на поляну Спецназ, Турист, Сплетница, Обжора и Лежебока окружают Фашиста и Предателя, прижавшихся хвостами к основанию пня.

– Фашист, этот подлец… – начал Спецназ.

Однако Фашист выслушивать его не намерен.

– Правильно, они все должны умереть.

– Кто – все? Списки уже составлены? – задёргалась Сплетница.

Фашист усмехнулся, окинул собак высокомерным взором, затем запрыгнул на пень.

– Составлены. Списки давно уже составлены, – с пафосом заявил он. – Я неоднократно говорил и повторяю: все эти таксы, бультерьеры, мастины и чаю-нечаю должны умереть. Выжить имеет право сильнейший, тот, кого природа приемлет.

– То есть, у кого аппетит? – уточнила Обжора.

– Думаю, тот, кто обществу полезен, – поправил её Спецназ.

– Да, кто обо всём и всегда. Я, значит, – предложила свою версию Сплетница.

– Им делают по десять прививок! – округляет глаза Фашист. – Да если мне десять прививок – я стану бессмертным. Даже ещё больше, чем люди. Люди бессмертны максимум до ста лет, а я был бы бессмертен до… Ну, до ста десяти, по меньшей мере. Да я неделю не ел, размышляя о судьбах собачьей популяции, и ничего. Кстати, я проглотил бы чего-нибудь.

Фашист, заметно погрустнев, осмотрел слушателей, затем спрыгнул с пенька.

Обжора придвинулась к Фашисту.

– Будет взрыв, и нажрёмся. Если, как и я, уцелеешь.

Её слова услышал Спецназ.

– Никто не уцелеет! – с раздражением проговорил он.

– Можем уйти, а потом вернуться. У меня имеется несколько прекрасных маршрутов, – объявил Турист.

Предатель усмехнулся.

– Далеко не уйдёте. Да, взрыв очень скоро.

– Смотря как идти, – загорячился Турист. – До противоположной стороны экватора, я слышал, всего двадцать тысяч кэмэ.

Лежебока закатила глаза.

– Двадцать тысяч! Кхе-кхе! Километр-то много. Меньше намного, чем вокруг станции.

– Мать хромает! – вдруг раздался радостный вскрик Сплетницы. – С утра не хромала, а теперь хромает! Мать, почему хромаешь? Ну! Ну-ну!

И все обернулись к выбежавшей на поляну Матери. И увидели, что она и в самом деле заметно припадает на правую переднюю лапу.

Мать, добежав до сородичей, присела и бросила печальный взгляд на Спецназа.

– Я шла с детьми… В общем, он ударил меня.

– Это ещё что такое? – Обжора с возмущением воззрилась на Спецназа. – Мало того что детьми практически не занимается…

– Да я ни разу лапу не поднял! – вскричал Спецназ и подбежал к Матери. – Кто? Как ударил?

– Не знаешь, как бьют собак? Безквартирных собак пинают.

– Кто посмел? Ты же Мать! Ты мать четверых щенков, не считая… Ну, кто прошлое помянет… – Спецназ выхватывает зубами репей, прицепившийся к шерсти на шее Матери, и отбрасывает его в сторону.

– Сутулый с усами? – потягиваясь, произнёс Предатель.

– Да, – обернулась к нему Мать. – На тебя, кстати, очень похож.

– Я его прозвал Тараканом.

– А дети? – обеспокоился Спецназ.

– Думала, тоже пинать будет. Но я их с дороги, чтоб не достал… – поведала Мать.

Спецназ помотал головой.

– Он всех достанет, если я меры не предприму.

Фашист насмешливо фыркнул и вспрыгнул на пень.

– Истинные псы выживут, – самодовольно объявил он. – А эти все, ну, экстерьерные, которые спят с хозяевами в одной постели, помрут. И это справедливо. Их моют, стригут и даже, возможно, завивают. Разврат! – Фашист покинул трибуну, обернулся к Сплетнице и, состроив презрительную морду, спросил: – Искусственная завивочка?