– А дипломатические каналы? – уточнил Катаев.

– Дипломатия дипломатией, но нужна силовая акция. Как вспышка салюта в ночном небе, чтобы привлечь внимание. Малыми силами. Ты, Катаев, возьмешь отряд майора Князева. Андреева с ними уже работала.

Александра пару раз кашлянула, прочистив горло.

– Можно вопрос? Какова моя роль в экспедиции? Я – следователь-секретник.

– На этот раз вы откомандированы из Особого специального управления как эксперт. Ваша задача – дать полный отчет действий отряда спасения.

– Почему я должна этим заниматься?

– Не считаю нужным давать ответ.

– Я к тому говорю, что я следователь, и следователь специфический – занимаюсь необычными преступлениями и происшествиями на секретных военных и иных объектах. Управление секретных расследований. Я нахожу преступников, я выясняю причины, толкнувшие к преступлению. Какое я имею право оценивать работу специалистов совсем иной сферы – проведение силовых спецопераций?

– Вы уже участвовали в подобных операциях, и не единожды.

– Я ловила преступников.

– На месте вам многое станет понятно, товарищ майор.

В буфете управления, купив по стакану сока и по бутерброду с красной рыбой, Катаев и Александра долго сидели, молча жуя и запивая, не обсуждая услышанное, делая выводы про себя – в уме. Александра негодовала – опять Африка. Это уже превращалось в скверную традицию: как командировка в Африку, так ОСУ выделяло «опытного»: специалиста Андрееву. Катаев вообще не мог прийти в себя от полученного задания: забрасывают за границу, да ещё с таким дерзким требованием – провести военную операцию по вызволению заложников.

Держись, Катаев!

Жара давила. Воздух плавился. Над раскалённой сухой саванной парили грифы. Где-то далеко тявкала гиена. Губы потрескались. Жажда, мучившая так долго, теперь отступила; не хотелось уже ничего – впасть бы в забытьё и умереть.

Разве она знала, выходя замуж за Нельсона, что окажется не женой преуспевающего чернокожего ветеринара, с элитной квартирой в столице страны на берегу моря, а жалкой погонщицей тонкорогих коз. Да-да, она стала пасти коз, когда попала в эту дикую долбаную саванну. Там, во Владивостоке, Нельсон сорил деньгами, дарил цветы и фрукты, шептал картавые, с акцентом, любовные признания, рисовал перспективы, ожидающие на родине, – его примут в ведущую ветеринарную клинику страны, он будет лечить собак и кошек состоятельных сомалийцев и вскоре будет владельцем шикарной квартиры на побережье. Его будут звать «господин доктор». И Лидка купилась. Голова шла кругом – она будет жить далеко-далеко, в жаркой Африке, а чёрный-чёрный губастый негр будет её мужем, и она родит ему чёрных детей. Или мулатов. Здорово!

Но действительность враз похоронила её надежды. Когда счастливая миссис Эйшен, преданно держа мужа за руку, сошла с автобуса у дикого дерева, тоска и смутная тревога стеснили её грудь. Но Нельсон просиял от радости – под диким деревом ютилась глинобитная, крытая соломой хибара без входной двери и окон. Вокруг тлеющего костерка сидели обнажённые (в одних набедренных повязках) дикие люди. Там быт пожилой брюхатый мужчина на тонких ножках, старуха с усохшей грудью, парень с копьём, молодая смешливая женщина, видимо, его жена, и с десяток подростков от десяти до пятнадцати лет – мальчиков и девочек.

Это была семья Нельсона. Пожилой мужик – его отец, старуха – его бабка. Мать Нельсона, пока он учился во Владивостоке, затоптал носорог.

Сначала Лидка не поверила – эта убогость и есть родные пенаты ее великолепного супруга? Это шутка?

Но нет, всё оказалось ужасной правдой. Увидев Нельсона, дикари возликовали и бросились обнимать его. Нельсон представил Лидку: