Но пока завещать своему дитя было нечего. А пускать в умирающий обречённый мир беззащитную кроху – это ли не высшая форма эгоизма? Машка посмотрела на своё заплаканное лицо в зеркале. Красивая, молодая, будущий супергерой, как говорит муж. «Всё, что смогу сделаю ради тебя, мой маленький будущий человечек. Всё, и ещё чуть-чуть больше. И вот тогда, если нам всем повезёт, мы встретимся…»

Слёзы нахлынули новой волной. Машка включила душ и шагнула за стеклянную дверь. Капли воды стали неотличимы от слёз, боль смешалась с клубами пара и поплыла вверх.

Маша вышла на улицу. Медленно пошла без особой цели и желания что-то увидеть или что-то сделать. Просто шла и смотрела на свой сумеречный мир отстранённо и как бы издалека. Невысокие десятиэтажные дома, кое-где здания пониже, но нигде выше. Ровные улицы, неширокие проспекты. Ходят люди, дети туда-сюда. Кто по делам, кто гуляет. Никакой растительности, никакой живности, ни пяди земли. И надо всем этим многокилометровые купола, отделяющие остатки человеческих жизней от породившей их Земли. Строго говоря, это был один купол-крыша. Просто выглядел он как пена в ванной, вдруг застывшая над гигантскими надземными городами. Только здесь и можно было спастись от почти вечной зимы.

Зима была не везде. На экваторе ещё можно было жить, как в северных широтах в пору нормального климата, когда чётко было понятно, где лето, где зима. Там, на экваторе, были открытые города, без куполов. Но люди там не жили, они там только отдыхали. Это было святое право и обязанность людей: увидеть и почувствовать ласку и тепло настоящего Солнца. Такого далёкого и такого теперь холодного.

Как бы ни были хороши современные города, в которых люди поначалу думали спастись и жить едва ли не вечно, ничего не вышло. Без солнца люди болели и умирали не только от недугов, но и от тоски по нему и его теплу. Ну никак не удавалось превратить человека разумного в человека пещерного и подземного. Маша сама была ярким представителем этой тупиковой ветви человечества, что приспосабливаться отчаянно не хотела. Возможно, поэтому её и отобрали для участия в проекте, хотя с её личной точки зрения, были и более достойные кандидаты. Себе она казалась излишне эмоциональной, порывистой и склонной к рискованным поступкам. А муж говорил, что как раз из таких мечущихся и рефлексирующих товарищей выходят настоящие герои. Поэтому он и отговаривал её от полёта, чтобы она там в порыве геройства не кинулась разжигать Солнце своими бренными костями. А она могла.

Ах, если бы всё было так просто.

Маша чувствовала, что её затягивают мысли о возможной неудаче проекта и решила выйти за купол, чтобы проветриться. Такая возможность была у каждого жителя любого города, только пользовались они ей крайне редко. Пейзажи вокруг были довольно унылые, а погода просто адова. Сейчас было лето, а это значило, снаружи шёл холодный дождь и дул пронзительный ветер. В общем, хорошая погода, даже тёплая. Зимой город накрывали снежные бури, долгие, тяжёлые. Порой казалось, а может, и было на самом деле, что купола скрипят и стонут, сопротивляясь штормовым снежным ветрам. Снег не накрывал купола целиком. С их пенных вершин он попросту скатывался в перемычки между «пузырями», где системы жизнеобеспечения превращали его в воду и подавали в город. Воды было достаточно, спасибо вечной зиме. А без неё города бы страдали от жажды. Огромные территории, накрытые куполами и заасфальтированные от стенки до стенки, естественно, не получали ни капли дождевой или снежной воды. Наземные реки и озёра были осушены, вода сохранена. Под землю ушла львиная доля стройки подкупольных городов. Строго говоря, наверху, под самими куполами остались только 10-этажные жилые дома, вся система здравоохранения и образования, зоны отдыха. Всё остальное: все управление и администрирование, все научные и производственные мощности, общественные заведения и даже тепличные хозяйства ушли под землю. Люди без солнца не смогли, а растения обошлись искусственным освещением. Их не мучила депрессия, их и гидропоника вполне устроила.