– Издеваетесь?

Отключив сигнализацию, в стеллаже со статуэтками оперативники в потайном ящике нашли какие-то бумаги завещания, заверенные нотариусом, блокнот, еженедельник. Открыв его на предыдущем дне, Владимир Иванович прочёл:

– Встреча с нотариусом. Маргариту пригласила. Преподнести ей нэцкэ Васю.

– Не Васю, а Васю – ударение на последней букве, – я поправила следователя.

– Васю так Васю, только вот никакого чемоданчика специального в квартире нет, – подытожил он.

Я ничего не понимала. Не мог же пусть небольшой чемоданчик испариться. Хотя чего ему испаряться. Кто-то же убил Илону Павловну. Вот убийца и испарился вместе с ним.

До самого рассвета все находились в квартире Карташевых. Была осмотрена и моя квартира на предмет обнаружения чемоданчика с нэцкэ.

– То, что у вас ничего не нашли, подтверждает версию о сообщнике, – продолжал издеваться следователь. Ему явно нравилось видеть на моём и без того испуганном лице страх и недоумение.

– Вы мне голову не морочьте и стращать меня не надо. Лучше не отвлекайтесь на безумные версии, а ищите настоящего убийцу. Может, ещё арестуете, как Лору? Вам, как я смотрю, нравятся идиотские версии, – моему возмущению не было предела.

Моя голова уже не воспринимала никакую информацию. Да и до сознания ещё не доходил тот факт, что Илоны Павловны уже нет в живых. Я еле сдерживала постоянно набегавшие на глаза слёзы. Взяв на руки бедную Басю, измученную наплывом в квартиру чужих людей, я как могла, успокаивала то скулящую, то лающую собачку.

Страшно. Ужасное чувство. Несколько часов назад разговаривать, веселиться, шутить с человеком и вдруг осознать, что его уже с тобой никогда не будет. Я видела, как вносят в грузовой лифт запакованное в чёрный клеёнчатый мешок тело Илоны Павловны, но всё равно меня не покидало ощущение, что это кто-то другой там лежит, а не она.

– Маргарита Сергеевна, если что вспомните, позвоните мне по этому номеру, – Владимир Иванович передал мне свою визитку, а в это время оперативник опечатывал квартиру Илоны Павловны.

– Так что, решили меня не арестовывать? – съязвила я на прощание.

Наконец мы с Басей закрылись в квартире от чужих посторонних глаз.

– Ну что, Бася, теперь мы одни. Иди, выбирай себе местожительство.

Собака посмотрела на меня своими умными грустными глазами и словно поняла сделанное предложение, пошлёпала в уголок между большим мягким креслом и диваном.

– Я тебя понимаю. Не сквозит, свет не мешает, и обзор прекрасный. Умела бы ты говорить, ведь ты, Бася, единственный свидетель убийства. Кого же ты с хозяйкой впустила в квартиру такой глубокой ночью? Ушла я от вас в половине одиннадцатого. Разбудили меня в половине первого ночи, – размышляла я, гладя по шерсти бедную Басю, запрыгнувшую в кресло и положившую на мои колени свою лохматую широкую мордашку.

Два часа хватило убийце. Этот кто-то был тем, кому бедная женщина не побоялась открыть дверь так поздно и впустить в квартиру. Мои мысли скатывались скомканным клубочком, но сил разгадывать эту загадку уже не было.

Утром я выгуляла Басю. Вернувшись, закуталась в плед и прилегла на диван. Постоянно прокручивая в голове все последние события, я провалилась в тревожный сон с какими-то кошмарами. Проснулась, не сразу сообразив, что это в моей квартире лает Бася, и во всю трезвонит дверной звонок.

– Иду, иду. Бася успокойся, – пыталась я угомонить и звонившего в дверь, и лающую собаку.

На пороге стоял расстроенный Григорий Аркадьевич.

– Маргарита Сергеевна, ничего понять не могу. Вышел из лифта, смотрю, квартира Илоны Павловны опечатана, к вам звоню, слышу лай. Я догадался, что это Бася. Что произошло?