Мы с троюродной сестрой, уже довольно опытной наездницей, деловито разъезжаем по деревне. Она на коричнево-серой капризной кобыле, я на белом спокойном коне. Иногда мы пускаем наших коняшек байгой, как выражаются местные (полагаю, это что-то вроде рыси). На окраине же, где простора побольше, и нет риска кого-нибудь сбить, можем податься в галоп и совсем неожиданно для себя оказаться в каких-нибудь кушарах, то бишь зарослях.

Часто по вечерам мы едем в соседнюю с Покровкой Афанасьевку, но, в отличие от Покровки, практически обезлюженную и доживающую свой век с тремя оставшимися дворами, раскиданными на большом расстоянии друг от друга.

В одном из этих дворов живет новая пассия одного из моих многочисленных дядь, женщина слегка за тридцать с двумя детьми от первого брака, девочками пяти-семи лет. Мы любим к ним ездить. Оба маршрута туда, короткий через гору и длинный по наезженной дороге, соединяющей деревни, очень живописны. Коротким, правда, мы пользуемся лишь днём из опасения заблудиться, длинным же возвращаемся часто за полночь, засидевшись в гостях. Песочного цвета дорога хорошо различима во тьме, к тому же она здесь одна, не собьёшься. Есть, правда, нюанс – по обе её стороны примерно посреди отрезка, соединяющего две деревни, имеются целых два кладбища, казахское и русское, и фонарей, как вы понимаете, никто там не ставил. Поэтому, если случалось нам возвращаться после заката, мы припускали коней в этом месте и переходили на шаг, лишь когда обиталища покинувших жизнь афанасьевских и покровских оставались значительно позади.

Тёть Валя, как мы её называли, была симпатичная женщина с мягким характером и очень нелёгкой судьбой. С первым мужем она развелась, он был психопат-алкоголик и пытался её застрелить, за что теперь отбывал наказание в местах не столь отдалённых. Она очень вкусно готовила нам форель, которую дядя Ваня ловил в здешней горной речушке, Каначке. А рыбак он был хоть куда, причём во всех смыслах – как сказали бы взрослые, кобель, каких поискать. И тёть Вале сие было прекрасно известно, потому-то она очень долго не соглашалась на этот роман.

Как-то раз получился у нас настоящий девичник. Тёть Валя нажарила нам сковородку форели, налила чуток медовухи, хоть и было нам не положено. Очень скоро нам троим захорошело, и тёть Валя пустилась рассказывать о своей молодости, о том, какие там были у нее кавалеры, и как глупо она вышла замуж, и как по-другому совсем могла пойти её жизнь.

Мне было очень интересно. Я легко представляла её счастливой и беззаботной с кем-то любящим её беззаветно, ведь такие мягкие, добрые люди именно так и должны быть любимы, кто как не они. Но, с другой стороны, я не видела её без этих двух чудесных девчушек от мерзавца мужа, которых она обожала. Как же это все совместить? И получится ли у меня, когда придёт время?

Вскорости мы окажемся вместе на пасеке, где работал тогда дядя Ваня. На той самой пасеке в живописнейших горах, где ещё совсем ребёнком я однажды потеряла сандалетку, сидя на огромном камне над Каначкой. Я болтала ногами, и она соскочила, а стремительный водный поток закружил её и увлёк за собой. Интересно, куда её занесно тем потоком, и какая судьба у неё приключилась?

Ну, так вот. Сидим мы, значит, в крохотном домике, пьём чаёк с мёдом, болтаем. И тут к слову мне припоминается тёть Валин рассказ о её ухажерах, и я что-то совершенно невинно ляпаю по этому поводу. Далее идёт немая сцена. Я вижу, как меняется лицо тёть Вали, и медленно соображаю, что сделала что-то не то. Затем происходит какое-то шевеление в том месте, где сидит дядя Ваня. И тут он вдруг резко подскакивает к тёть Вале и бьёт её кулаком куда-то в плечо. Она глухо охает. Всё это выглядит настолько дико, что я практически сразу начинаю орать: