– Не надо, – с надрывом.

Я не хочу, действительно не хочу этого. Это жестко по отношению ко мне, бесчеловечно.

–Замолчи! – стискивает мое тело, резко разворачивая к себе затылком, – молчи, – хаотичные миллионы поцелуев на спине.

Платье трещит по швам, и стоит ему рвануть ткань, как она разлетается на лохмотья, оставляя меня в одном белье.

– Я не хочу, слышишь, не трогай! Уходи! Не надо, не надо…

Выстрел. Пистолет с глушителем всегда хорош, просто выстрел без предшествующих ему истязаний. Я не преследовал желания мучить, скорее, избавить. Кого? Себя в первую очередь. Как бы он ни помогал, что бы ни говорил, все равно настал бы день, когда этот человек с такой же легкостью приставил бы дуло к моей голове. Я опередил. Оказался расторопнее.

– Уберите здесь все, – кидаю столпившейся охране, снимая черные кожаные перчатки.

Комната пребывала во мраке и гробовом молчании.

Запрокидываю голову, смотря на высокий потолок с огромной хрустальной люстрой. Аккорд любил жить на широкую ногу, подмечаю давно известный факт и выхожу во двор. Марат выпускает в небо дымок, стряхивая пепел с тлеющей сигареты, и медленно проводит ладонью по крыше мерседеса.

– Зажигалку дай, – протягиваю руки и, получив желаемое, поджигаю перчатки, кидая их на землю, – поехали, здесь мы закончили.

– Сильно сопротивлялся?

– Это же Борька, какое сопротивление?

Лукьян смеется, открывая мне дверь в машине.

– Ты надолго в Москву?

– Решить пару дел.

– Поделишься?

– Пока это только мысли, будет результат, будут слова.

– Понял, – кивок и прищуренный взгляд через зеркало дальнего вида.

В Москве, как и собирался, встречаюсь с парочкой перспективных инвесторов, владельцем банка «Заря», в народе Жорой Финансистом, и Грузином, криминальным авторитетом родом из Тбилиси. Обсуждаем насущное. Сейчас мне необходима мощная поддержка со стороны, месяц назад мы с Лукьяном закончили передел завода, теперь он наш по всем документам. Несогласных уже не найти, да и вряд ли станут искать. Но вся загвоздка в том, что для его работы, а нам необходимо, чтобы он работал, нужны инвестиции. Получением которых я сейчас активно занимаюсь.

Разговор кажется нудным, с подоплеками, десятым дном и жестким осадком. За все время работы на Аккорда я почти не общался с синими, теперь приходится ступать наугад, используя исключительно хитрость, смекалку и мозги. Хотя с недавних пор я вынужден отчасти жить по понятиям, нынешний статус, к сожалению, обязывает.

Сговорившись на всех устраивающей схеме, покидаю ресторан. Заезжаю в бар, накидываясь вискарем по старой схеме, даже легче что Маратика нет рядом, его вечные жужжания по поводу моих отношений с алкоголем стоят поперек горло.

Москва кипит жизнью, а жизнь у меня ассоциируется только с одним человеком. Как она там? Этот вопрос преследует меня постоянно, не дает выдохнуть…

Смотрю на часы, самолет только завтра, а впереди пустой вечер и ночь. Прошу Глеба заехать по продиктованному адресу. Пятиэтажный дом, окруженный еще десятком таких же, школа совсем близко, почти во дворе, играющие на площадке дети и невыносимая жара.

Взбегаю вверх по лестнице, звоня в дверь. Бывший тесть не колеблясь впускает меня на порог, много говорит, слишком много. От его болтовни становится душно. Он меня не переваривает, я это вижу по глазам, не переваривает, но терпит. Уверен, что, если я верну Марину, ей станет легче, переживает за дочь, но не считается с ее мнением.

Разливает чай, устраивая для Маринки ловушку, она мне не обрадуется, скорее, наоборот, впадет в ярость. Дверь в прихожей закрывается с харектерным шумом. Поднимаюсь на ноги, выходя в длинный коридор. Баженова стоит вцепившись пальцами в свою сумку. Смотрит, изучает, но молчит. А когда открывает рот, хочется отмотать все обратно, закричать, чтобы замолчала, не смела говорить все это.