Дорога плохая, автомобиль попадает в ямы, и от этого тело отца немного трясет. Марине хочется лечь рядом с ним в гроб и защитить от этой тряски, от всего негативного и плохого. Ей эхом слышатся слова его коллег: «Замечательный хирург», «Талантливейший врач» и «Мудрейший человек».

Она даже на секунду начинает понимать, что да, отец прав, и она обязательно должна его послушать. Но потом она вспоминает лицо Влада и думает только о том, что все равно дойдет до конца, все равно будет ждать любимого человека и любыми способами спасет ему жизнь.

Светланы на похоронах не было. Она изобразила всемирное горе, ужасное самочувствие и даже вызвала скорую помощь, чтобы все поверили, как ей плохо. Даша тоже не прилетела на похороны отца. Она плакала и кричала сестре в трубку:

— У меня виза просрочена, понимаешь? И я нахожусь в этой стране нелегально!

— Тем более. Приезжай домой. Мы тебя очень любим и ждем.

— Куда приезжать? В вашу Рашу? В вашу долбанную страну, где пожрать нечего и все, кого я знаю, потеряли работу и продают какие-то жуткие шмотки на рынках? В это дерьмо приезжать? Ты совсем сдурела?

— Конечно, в Америке лучше, — непонятно зачем прокомментировала Марина речь сестры.

— Да! Это моя страна. И я сделаю все для того, чтобы тут остаться! Поняла?

Марине очень хотелось ей нагрубить, сказать, что, конечно, страна намного важней, чем отец, тем более неродной, но который ее воспитал и поставил на ноги, но она не стала ей этого говорить и бросила трубку. Потом от злости разбила телефон и больше никогда не разговаривала с сестрой.

Больше никогда в этой жизни Марина не услышала ее голос…

11. Время – ткань, из которой состоит жизнь

Первые пару лет после смерти отца Марине было очень сложно. И она жила только мыслями, что пусть через десять лет, но она увидит Влада — смысл ее жизни, ее единственную любовь.

В 1996 году Катя открыла свое ателье. Свой маленький мир моды, который назвала «Катрин».

Тетя Уля помогла ей с покупкой квартиры в центре на первом этаже, и Катя оборудовала одну половину помещения под ателье, а другую под магазин. Марина подсказала ей, что для рекламы нужна яркая светодиодная вывеска и десяток манекенов в ее шикарных нарядах. Еще они поменяли старые небольшие окна на огромные панорамные.

Через неделю после открытия она познакомилась с Андреем. Он пришел к Кате за черным строгим костюмом для себя и за свадебным платьем для своей невесты Юли.

Юля сразу не понравилась Кате. Девушка была всем недовольна:

— Это гипюр? — она перебирала между пальцев слой белой материи.

— Да, — ответила Катя.

— Какой-то он твердый, грубый… — Юля скривилась и подошла к другому манекену.

— Он набивной. А вот этот, который перед вами, итальянский.

— А выглядит как турецкий! — девушка опять недовольно фыркнула и посмотрела на ценник. — Хотя стоит он как английский, который сняли с королевы Елизаветы. Почему он такой дорогой?

Катя уже набрала воздуха, чтобы рассказать про венецианские сложные узоры, но Юля стояла перед третьим манекеном и, эмоционально жестикулируя худыми руками, возмущалась:

— Атлас должен переливаться на солнце, если это, конечно, атлас, а не кусок дерьма! И кто вас надоумил к этому платью пришить белые перламутровые пуговицы?

— Надо было черные? — Катя уже была на пределе и сама не понимала, как еще не взорвалась и не выгнала прочь такую наглую покупательницу.

— Нет. Пуговицы должны быть белыми, но не холодного цвета, как холодильник, а теплого, молочного!

Катя не выдержала этого поучительного тона и удалилась в ателье, оставив Юлю на продавца Настю.

Перед ней Юля не выделывалась, еще немного походила, помяла тонкими пальцами ткань и заказала самое дорогое свадебное платье.