Когда Влад окончил университет, Виола заявила, что жить по отдельности она больше не желает и переезжает с сыном в Москву. Влад снял убитую однушку, по-быстрому своими силами сделал косметический ремонт и перевез семью. Но жить душа в душу, как он представлял себе брак, у них не получалось: они постоянно выясняли отношения, и Влад после упреков жены уходил к друзьям.

А вскоре к Виоле приехала мать на выходные, а потом и вовсе осталась на все будни.

— Ты целыми днями на работе или с друзьями! А я одна с этим сорванцом! У меня скоро крыша поедет! Я даже на секунду никуда отлучиться не могу. А так мама всегда на подхвате.

— Почему ты не определишь сына в детский садик? — не понимал Влад.

— Он домашний мальчик, неужели ты этого не видишь?

Конечно, Влад понимал, что все это неправильно, и мог настоять на том, чтобы его сына не выращивали как комнатное растение. Но он так уставал на работе, что если у него и возникали какие-то вопросы, то только как побольше заработать денег, чтобы прокормить семью. Время тогда было сложное — начало девяностых, везде разруха, толпы людей на центральных улицах, торгующие чем угодно, лишь бы продать, и каша из покупателей, готовые хоть что-то купить. Эта огромная масса населения была повергнута в самую невероятную нищету, но, с другой стороны, зарождалось то время, когда каждый, кто хотел действовать, мог добиться весьма ощутимого результата. И Влад нашел свою нишу, открыл собственное ТОО (позже они стали называться ООО) и даже заимел «крышу», без которой можно было легко оказаться трупом. Людей убивали из-за орденов, видеомагнитофонов, а бизнесменов в малиновых пиджаках не спасали даже железные, бронированные двери. Человеческая жизнь тогда потеряла всякую ценность.

Через год Влад заработал на трехкомнатную квартиру, где уместилась даже теща, но скандалы в семье только участились. Больше всего на свете Влад не любил выяснять отношения и поэтому на первых нотках мастерски выполненной истерики Виолы уходил из дома. Неделями, а иногда месяцами жил у друзей, но в дом приносил почти всю зарплату, поэтому тёщу и жену это устраивало и все делали вид, что у них все хорошо.

Еще через несколько лет он понял, что не нужен Виоле, и предложил разойтись, но она была категорически против. Еще бы! Лишиться такой материальной поддержки?!

Были ли у него другие женщины? Конечно, иногда даже несколько параллельно, особенно когда у него появились деньги и он смог себе позволить еще одну квартиру, где и проживал.

С Виолой он развелся, когда Артему исполнилось восемнадцать лет.

Жениться больше не собирался, но, когда встретил Марину, уверенно, не сомневаясь, что она дана ему Богом, сделал предложение.

Это случилось утром на третий день их знакомства. Они завтракали. На столе в тарелочке лежали сушки. Он протянул один бублик и спросил:

— Ты выйдешь за меня?

Марина примерила ее на палец — сушка была ей по размеру.

Марина носила ее в сумочке все пять лет. Этот бублик стал ее талисманом. Хотя нет, талисман должен приносить счастье, а эта сушка возвращала ее в то время, когда они были вместе, и каждый раз делала больно.

Они решили обойтись без свадьбы, просто и скромно расписались и уехали отдыхать на Канары. Такая путевка тогда была мечтой. Они провели прекрасные две медовые недели, но и когда возвратились домой, продолжили наслаждаться друг другом.

Марина никогда ни на секунду не сомневалась в том, что он дан ей свыше.

Виктор слушал историю дочери со слезами на глазах.

— Я очень рад, что ты узнала, что такое любовь. Это прекрасное чувство. Я слышал версию, что если Бог хочет наказать человека — он посылает ему любовь. Мне кажется, что это не так. Любовь — это дар.