А Катя всё ещё тянет время…

Часы на стене – тик-так, капель за окном – дзынь-бульк… Весна!

Мама стоит в дверях и ждёт, руки – в боки.

От неё даже пахнет не так, как от нормальной женщины – не пирожками, не духами, а стерильной чистотой.

Катя давно знает «на отлично», что ангину вызывают стрептококки, что в кишечнике живут бифидобактерии, а туберкулёзные палочки есть в каждом организме.

Знает по той простой причине, что мама работает терапевтом в местной поликлинике.

Кате приходится терпеливо выслушивать мамины нотации на самые скучные темы:

«О вреде никотина и алкоголя», «О болезни немытых рук», «О нежелательной беременности»…

– Катерина, так ты идёшь за хлебом или нет?

Если мамин тон становится безапелляционным, приходится подчиниться:

– Сейча-аас, иду-уу, – лениво тянет Катя.

Она со скрипом отворяет дверь подъезда и жмурится от солнца.

Оно, солнце, словно перевыполняя план по теплоотдаче, греет от всей своей жаркой души.

Остатки снега, словно подтаявший сахар, лежат вдоль обочины, и ещё немного – с северной стороны пятиэтажного Катиного дома.

Проезжающие автомобили поднимают фонтаны ледяной воды, недовольно при этом фырча.

Длинные Катины ноги, обтянутые джинсами, словно циркуль, измеряют расстояние от одной лужи до другой. Голубая куртка «дутик», белая шапочка с помпоном – подходящий наряд, чтобы чувствовать себя комфортно.

Своей худобы Катя сильно стесняется, хотя мама стремится успокоить:

– Ты растёшь, и это – естественно.

Катя старается спрятать в одежде то, чего стыдится: острые локотки, острые колени, и всю свою угловатую долговязую фигуру. Поэтому она не носит короткие платья, а длину рукава предпочитает по локоть.

Катя хочет стать стюардессой – одной из тех, что видела по телевизору.

Стюардессы такие красивые!

Во время полёта они надевают белые перчатки, красивую форму и туфли на высоком каблуке. А вы видели, какие глаза у стюардесс?

Ужас какие красивые глаза!

До поворота к Гастроному остаётся пройти совсем немного, как вдруг Катя видит «его».

Глядя под ноги и перешагивая лужицы, Андрей шагает навстречу.

Он одет в полупальто нараспашку, а длинный, под цвет глаз, серый шарф, крупными кольцами овивает его шею.

У Кати сразу холодеет где-то там, «под ложечкой». Это такое чувство, как если бы в жаркий день съесть большую порцию мороженого.

Кате так страшно – не передать!

Это гораздо страшнее, чем лечить зубы без обезболивания, или примерно так же, как разбить колени при падении с велосипеда.

Катя прячется за тополь, стоящий у тропинки.

В эту минуту ей очень хочется слиться с деревом или стать им.

Тополиная кора кажется шершавой, чуть прохладной и приятной на ощупь.

Кажется, однажды Катя что-то читала про друидов и деревья, которым они поклонялись…

И будто бы, берёза дарит силу, а черёмуха её забирает.

Только вот про тополь Катя ничего вспомнить не может…

На школьный субботник всем учащимся было велено явиться в строгом порядке и без всяких исключений.

Приказ об этом, за подписью самого директора – А. П. Гафаевой, а в народе «Вай-Фаевой», уже вывесили в школьном фойе.

– Молодой человек, вы как будто не на субботник явились, а на заседание парламента, – констатировал факт классный руководитель.

У Андрея действительно был отменный вкус. Он и на субботник явился в длинном шарфе и стильных джинсах.

Андрей виновато улыбнулся и просипел:

– Ангина…

Катя тысячу раз видела Андрея на переменах, в школьной столовой, на улице, но сегодня вдруг взглянула на него другими глазами.

– Выпендривается, красавчик! – съехидничала Машка.

– Ты сама выпендриваешься не по делу.

– Поо-одума-аа-ешь! – у Машки глаза стали подозрительно-узкими. – Ты чё, влюбилась, что ли?