Теряя способность дышать, Изабелла резко бросила:

– Что, черт возьми, тебе от меня нужно?

– Хочу поболтать.

Ее рот изумленно раскрылся. С трудом справившись с потрясением, она недоверчиво прошипела:

– Значит, ты увидел меня на улице и решил тут же, на этом самом месте, шантажировать меня, по тому что тебя обуяло желание «поболтать»?

Его губы сжались – как и все внутри у Изабеллы.

– Ради всего святого, неужели ты считаешь, будто я случайно прогуливался в этом захолустном семейном местечке под названием Плезентвилль?

– Ты следил за мной?

Кровь застыла у нее в жилах, а Ричард лишь подернул плечами:

– Что-то ты не торопилась уходить. Я уже собирался постучать в дверь Андерсонов, чтобы понять, что же так тебя там задержало.

– И ты из кожи вон вылез ради того, чтобы просто «поболтать»?

– Да. И кое-чего еще.

– Какого такого «кое-чего еще»?

– Это ты узнаешь, когда перестанешь пререкаться и поедешь за мной. Я бы приказал тебе сесть ко мне, но твоя подруга может увидеть, что ты оставила свою машину, и напридумывает что-нибудь ужасное.

– Ничего не может быть ужаснее того, что происходит на самом деле.

Его лицо ожесточилось, приняв пугающее выражение.

– Ты боишься меня?

Такой расклад явно не приходил ему в голову.

Теперь же это, казалось… оскорбило его.

Странно, но, зная Ричарда в качестве беспощадного терминатора, Изабелла и мысли не допускала о том, что он причинит ей вред.

Она боялась его по совершенно иной причине.

Она не собиралась объяснять почему. Но честно ответила:

– Нет, не боюсь.

– Хорошо.

Ах, как бы ей хотелось стереть эту радость с его безжалостно прекрасного лица!

– Я не боюсь, потому что знаю: если бы ты хотел навредить мне, я ни за что не узнала бы, откуда пришелся удар. Раз ты просто принуждаешь меня к чему-то, я не состою в твоем расстрельном списке.

– Отрадно, что ты понимаешь ситуацию. – Обжигающая душу улыбка снова заиграла на его губах. – Поехали?

Она не могла сдвинуться с места, не в силах оторвать от Ричарда взгляда и совладать с путаницей мыслей.

Он с самого начала загнал ее в угол, но Изабелла хотя бы дала волю гневу и горечи, выпустила наружу чувства, которые считала угасшими. Теперь-то было ясно, что эти чувства лишь скрывались под слоями самообмана. Ничего не оставалось, как уступить требованию Ричарда. Если он играючи превратил в фарш такого законченного злодея, как Бертон, намного проигрывая ему в опыте и влиянии, на что же он был способен сейчас?

Изабелла решила уступить и по другой причине. То, что она так поздно узнала правду о нем, об их отношениях, оставило у нее внутри зияющую дыру. Она хотела заполнить эту пустоту. Поставить точку.

Не отрываясь от его гипнотического взгляда, она кивнула.

Ричард повернулся и двинулся вперед. Перед тем как сесть в блестящее черное чудовище, он надменно оглянулся из-за широкого плеча и бросил на своем родном британском английском:

– Поживее.

Через несколько минут Изабелла уже ехала за ним к Манхэттену, и эмоции кипели внутри ее. Ярость, досада, страх – и что-то еще.

И это «что-то еще» напоминало… возбуждение.

Удивительным образом мужчина, опустошивший ее сердце и чуть не погубивший ее, оставался единственным, кто мог пробудить ее к жизни.

– Покончим же с этим. Говори.

Изабелла бросила сумочку на черно-бронзовый кожаный диван в гигантском, с высоченными потолками и мраморными полами, холле и взглянула на Ричарда.

А он с тем же хищным выражением лица продолжал невозмутимо готовить напитки у бара.

Так-то. Он будет говорить, когда пожелает. А он не желал. Пока нет.

Пришлось мириться с этим. Хорошо еще, что во время сорокаминутной поездки она позвонила домой и предупредила, что будет поздно.