Восьмилетняя Мики тоже не сидела без дела: кроме школы при американском посольстве «засела» – по настоянию папы – за изучение русского языка, а в свободное время мама водила в театры и музеи. С балетом проще – языку танца не нужен перевод, с пьесами – сложнее. Желание понимать увиденное явилось мощным стимулом в изучении русского. Когда к Мики «пришёл» русский, то самым большим наказанием девочки стали мамины слова – «не исправишь оценки по арифметике (английскому, рисованию, музыке…) в театр не пойдёшь». Разве не повод стать отличницей?

Время прошло быстро, и в 1966 году семья вернулась домой. Через много лет Мики встретится с Советским Союзом и узнает всю мощь и все слабости державы, занимающей почти шестую часть суши.

ххх

Настойчивые короткие телефонные звонки вернули Мики в сегодняшний день. Скорчив гримасу недовольства, на мгновение задумалась – у кого могло появиться желание беспокоить рано утром? Выскочив из ванны и на ходу набросив халат, стремглав побежала в кухню откуда и раскатывались по всей квартире телефонные трели. Мелькнула мысль – родители. Чуть не поскользнувшись на кафельном полу, схватила трубку:

– Привет, родители, – запыхавшимся от спринтерского забега по маршруту ванная – коридор – кухня голосом прохрипела Мики в трубку.

Не ошиблась. В телефонной трубке зазвучал любимый баритон отца:

– Ты так уверена? Тебе разве никто больше не звонит, кроме престарелых родителей?

Она узнала папину интонацию, в которой удивительным образом смешались ирония, недовольство и любовь к дочери. Мики всегда поражала способность отца выразить одновременно противоречивые чувства.

– Папочка, – ласково начала Мики, – мой телефон имеет привычку звонить весь день, даже при моей физической невозможности быть дома. Но, – Мики сделала паузу и, прокашлявшись, продолжила: – только лучшие родители в мире, прорвавшись сквозь тысячи миль, хотят поздравить всегда голодную, худую, не думающую о своём здоровье и почти пропавшую для счастливой семейной жизни дочь с юбилеем!

Мики, в секунду произнеся длинную тираду, сама удивилась складности. Папа на «текст» не среагировал:

– Что у тебя с голосом? Заболела?

– Нет. Вчера отмечала день рождения у нашего любимого Анжело. Там было шумно и я хотела всех перекричать.

В трубке послышался щелчок – подняли трубку второго телефона, – и раздался взволнованный голос матери:

– Как заболела?

Маме, похоже, важнее знать не сам факт болезни, а как Мики заболела.

Из трубки доносился звук льющейся воды. Мики улыбнулась: мама на своём боевом посту – кухне. Представила: мама моет посуду, и разговаривает с ней, зажав трубку между щекой и плечом. Ей не удобно, но мысль перестать делать два дела одновременно маме в голову не приходила. А прорвавшись, тотчас изгонялась – жизнь коротка и нужно всё успеть. Что значит «всё успеть» мама объяснить не могла. И на всех смотрела, как смотрит психиатр на своих пациентов. Мики, привыкшая к этому, перестала просить при общении с ней сосредоточиться на чём-либо одном.

– Я не заболела, – Мики постаралась произнести бодро. – Ты лучше расскажи о вас, о здоровье?

Попытка сменить тему разговора не удалась.

– Да, конечно хорошо. Я же слышу – бодрость неестественная, размер хорошего преувеличен. Не удивлена. На себя не остаётся времени.

Мамин напор набирал скорость, и Мики начала соглашаться и каяться.

– Мне нечего сказать в своё оправдание. Ты права. Работы много, намотаешься за день, притащишься домой, откроешь холодильник, а там пусто. Но даю честное слово, начну готовить. Я и книги рецептов купила, и на поварские курсы записалась.