– Все заняты. И я подумал, что могу позвать тебя, – пожал плечами Рус, начиная замешивать краски в палитре. Перед ним открывался ровно тот вид, который он отображал на картине. Пусть на коленях у него и лежала фотография, на которую он ровнялся, рисовать с настоящей природы было куда интереснее. – Одному скучно, а так можно поговорить.

Руслан не повернулся к Сэлу, поэтому не видел его выражение лица. А оно определённо говорило, что жнец был не из болтливых, да и в целом пришёл сюда больше из надобности, чем из настоящего желания.

Он перевёл взгляд с профиля Руслана на картину. Человеческим искусством Сэл не интересовался, картины и большинство книг проходили мимо него. Ему больше по душе были людские технологии, автомобили он уважал, даже сумел выторговать у Танатиса себе машину, на которой периодически ездил.

Зато с творчеством иного мира он был хорошо знаком. Практически все теневые птицы хорошо пели, каждая на свой лад и стиль, но было в этом что-то особенное. Собиратели воспоминаний часто писали собственные произведения, беря за основу чужие жизни. Были и те, кто рисовал, и картины в кабинете Танатиса были их рук дело.

Только эти картины были совсем не похожи на ту, что сейчас рисовал Руслан. Искусство Иного мира было тёмным и мрачным, а мазки неаккуратными, будто нервными. Да и в целом картины не вызывали никаких чувств, кроме желания впасть в депрессию или забиться в дальний угол комнаты.

Руслан же делал всё осторожно. Наносил мазок за мазком, сверял оттенки цветов. Ярких и разнообразных цветов, а не только коричневых, серых и чёрных. Он наслаждался творческим процессом, наслаждался возможностью создать что-то своё и показать это всему миру.

Сэл нахмурился от мыслей, которые возникли в его голове. Но всё же поднялся на ноги и встал прямо за спиной Руслана. Из кармана он достал конфету на палочке, с шуршанием сорвал упаковку и положил в рот. Сладкое было его маленькой слабостью, о которой он никому не рассказывал.

Сэл нагнулся ниже, их головы оказались на одном уровне, но Руслан был слишком увлечён процессом, чтобы обратить на это внимание.

Жнец наблюдал за плавными движениями и даже угадывал, за какую часть картины возьмётся художник дальше. Руслан прорисовывал крону дерева. Каждый листик был индивидуален и неповторим. Казалось, что они шевелятся на ветру даже на картине, такими реалистичными они были.

Сэл раскусил конфету надвое с громким хрустом. Руслан вздрогнул от неожиданного звука прямо над ухом, благо кисть была далеко от холста, иначе он бы точно оставил пару лишних мазков.

– Мать твою, Сэл, – выругался Руслан.

– А может твою? – выгнул бровь Сэл, продолжая грызть конфету и держать палочку от неё, как сигарету.

Среагировать на ответный выпад Руслан не успел, к ним подбежала маленькая девочка. Две тоненькие косички были закреплены резинками с большими бантами. А на светлом платьишке было несколько зелёных следов от травы. Руслан посмотрел на неё, а потом поверх её головы. Увидел женщину, стоящую неподалёку, маму девочки.

– Это тебе, – заговорила девочка и протянула Руслану листок бумаги. Он перевернул его и увидел детский рисунок. Облака, деревья, река и мост были нарисованы цветными карандашами. – Тоже хочу рисовать, как ты.

– Ого, спасибо, – Руслан широко улыбнулся, а Сэл искренне не понял, чему он так радуется. – Хочешь подержать кисточки? – спросил он, и девочка радостно закивала.

Руслан дал ей чистые кисти. Девочка с интересом покрутила их в руках, пощекотала щеку мягким ворсом и захихикала. Неожиданно перевела взгляд с улыбающегося Руслана на мрачного Сэла. Посмотрела на его татуированные руки и бочком подошла ближе. Любопытно стала разглядывать рисунки и надписи, большинство из которых не имели для неё смысла. С небольшим ужасом в глазах встретилась с черепом.