– Бу-у-у-у. – Лучшая попытка Бобби изобразить мультяшного призрака вызывает взрыв смеха в наполовину заполненной раздевалке. Он не замечает моего свирепого взгляда, пока натягивает через голову футболку с надписью «Титаны». – У кого-то неприятности. Что ты натворил, Кэп?

– Понятия не имею, – бормочу в ответ, натягивая спортивные штаны. – Играю в хоккей. Дышу. Существую. Возможные варианты безграничны.

– Был рад знакомству с тобой, брат, – говорит Мэтти, похлопывая меня по спине и направляясь в сторону душа. – Не говори остальным, но ты всегда был моим любимчиком.

– Я что, для тебя шутка? – выкрикивает Крис, запуская в него чем-то похожим на грязный носок. Он отскакивает от затылка Мэтти, взъерошив его черные как смоль волосы, и закатывается под скамейку.

И в один миг мое терпение к товарищам по команде достигает своего предела за этот день.

– Я уверен, что все в порядке. – Расс пытается успокоить меня, вытирая полотенцем мокрые волосы. – Если ты не вернешься к тому времени, как я соберусь, я подожду тебя у своего пикапа.

Новый учебный год начался только пару недель назад, а я уже чувствую себя так, как будто меня переехала машина. Летом я потратил много времени в Интернете, желая узнать, как быть хорошим капитаном, и, хотя у меня нет точного ответа, я стараюсь применить на практике те несколько моментов, которые усвоил. Я прихожу на тренировку первым и ухожу последним. Пытаюсь подбодрить новых, менее уверенных в себе игроков. Стараюсь излучать позитив, а это значит не всегда говорить первое, что приходит в голову. Я готов пробовать что-то новое, хотя по своей природе предпочитаю придерживаться того, что уже знаю. Выкладываюсь на разминке по полной, вместо того чтобы отвлекаться на идеальный плейлист. И не витаю в облаках во время тренировки.

Я делаю много вещей, которые, по сути, идут вразрез с моими природными инстинктами.

Я даже не пил на совместной вечеринке в честь дня рождения Анастасии и Лолы, потому что начитался информации о связи между спортивными достижениями и потреблением алкоголя.

Я из кожи вон лезу, чтобы хорошо справляться со своими обязанностями, и тот факт, что Фолкнер за что-то злится на меня, вызывает смутное чувство тревоги. Я стучу в дверь кабинета тренера, и звук, кажется, эхом разносится по комнате.

– Заходи, – кричит он. – Садись, Тернер. – Он указывает на один из потертых стульев напротив себя, обтянутых сетчатой тканью, и я следую указанию. Именно благодаря тому, что я стараюсь внимательно наблюдать за этим человеком, я могу четко определить три его основных состояния:

1. Иррационально злой и громкий.

2. Раздражен жизнью в окружении хоккеистов.

3. Никаким словом ни описать то, как он сейчас на меня смотрит.

Он несколько раз постукивает ручкой по столу, пластик неприятно щелкает о деревянную поверхность. Я едва сдерживаюсь, чтобы не податься вперед и не отобрать у него ручку, желая остановить этот звук.

– Знаешь, зачем я тебя вызвал?

– Нет, тренер.

Слава богу, он откладывает ручку и подтягивает к себе клавиатуру компьютера.

– Я только что получил электронное письмо, в котором меня просят о телефонном звонке по твою душу, потому что ты провалил свою письменную работу на занятиях профессора Торнтона, и вместо того, чтобы пойти к Торнтону и найти способ все исправить, ты обратился к своему куратору по учебным вопросам и попытался отказаться от курса его лекций. Хочешь сказать что-нибудь в свое оправдание, прежде чем я наберу этот номер?

Я не в состоянии вымолвить ни слова, кроме «вот дерьмо».

– Нет, тренер.

Он проводит рукой по макушке, словно откидывая назад копну волос. Я всегда хотел спросить, зачем он так делает, учитывая, что он лысый и, судя по видеозаписям игр, которые мы смотрели, был лысым последние двадцать пять лет. Несмотря на то что некоторые парни подталкивали меня на это, Нейт посоветовал не спрашивать, если я не хочу неприятностей, чего я точно не хочу. Но этот вопрос мучает меня каждый раз, когда я вижу, как он поглаживает несуществующие волосы.