Мне мистер Гамильтон приказал встать внизу у лифта. Сказал, что это будет мой боевой пост. Я подчинилась, стараясь не обращать внимания на поддразнивания Альфреда, который смеялся, что с таким часовым, как я, пост сейчас наступит у гостей – вместо обеда. Он вечно над всеми подтрунивал, шутки были беззлобные, и другие слуги охотно смеялись вместе с ним, только я никак не могла привыкнуть – ежилась всякий раз, когда оказывалась в центре внимания.

Я с восхищением глядела, как под потолком исчезает блюдо за блюдом, одно прекрасней другого: суп «под черепаху»[6], рыба, «сладкое мясо»[7], перепела, спаржа, картофель, абрикосовый пирог, бланманже – чтобы смениться грязными тарелками и пустыми подносами.

Пока важные гости вели беседы в столовой, миссис Таунсенд управляла пыхтящей и свистящей кухней, будто новым блестящим автомобилем вроде тех, что уже начали появляться в деревне. С невероятным для ее огромного тела проворством она металась между столами, притворно поругивая хрустящую корочку пирожков; от жара плиты по красным щекам стекали капли пота. Единственным человеком, которого не заразил ее энтузиазм, была бедная Кэти – всю первую половину дня она, с перекошенной физиономией, чистила невероятное количество картошки, всю вторую – скребла бесчисленное множество кастрюль.

Наконец, когда вверх отправились кофейники, молочники и полные рафинада сахарницы на серебряных подносах, миссис Таунсенд развязала фартук – сигнал к отдыху для всех нас. Повесила фартук на крючок у плиты, подобрала выбившиеся из пучка седые волосы и, утирая мокрый лоб, позвала:

– Кэти! – Она покачала головой. – Кэти! Что за девчонка! Вечно крутится под ногами, а когда нужна – нет ее!

Миссис Таунсенд доковыляла до обеденного стола и, привычно вздохнув, опустилась на свое место.

В дверях появилась Кэти с мокрой губкой в руках.

– Да, миссис Таунсенд?

– Ох, Кэти! – заворчала та. – О чем ты только думаешь?

– Ни о чем, миссис Таунсенд.

– Вот именно. Гляди – весь пол залила. – Миссис Таунсенд снова покачала головой и вздохнула. – Иди поищи тряпку и вытри за собой, а то, если мистер Гамильтон увидит, тебе несдобровать.

– Сейчас, миссис Таунсенд.

– А когда вытрешь, свари-ка нам горячего какао.

Кэти пошлепала назад, чуть не столкнувшись по пути с Альфредом, который ссыпался с лестницы – азартный, с горящими глазами.

– Кэти! Глядеть нужно! Я ведь чуть тебя не сшиб! – Он влетел в кухню, сияя своей открытой, почти детской улыбкой. – Добрый вечер, леди!

– Ну, Альфред? – снимая очки, осведомилась миссис Таунсенд.

– Ну, миссис Таунсенд? – отозвался Альфред, глядя на нее круглыми карими глазами.

– Ну? – повторила она, хлопнув в ладоши от нетерпения. – Не томи!

Я уселась на свое место, сняла туфли и вытянула ноги. Альфреду было двадцать – высокий, с красивыми руками и мягким голосом, он служил у лорда и леди Эшбери с тех пор, как пошел работать. Мне казалось, что миссис Таунсенд питает к нему некоторую слабость, хотя сама она ничего такого не говорила, а я не решалась спрашивать.

– Не томить? – переспросил Альфред. – Не понимаю я вас, миссис Таунсенд.

– Не понимает он, смотри ты! – тряхнула она головой. – Как все прошло? Говорили что-нибудь интересное?

– Знаете, миссис Таунсенд, – замялся Альфред, – я не могу ничего сказать, пока не спустится мистер Гамильтон. Это будет нечестно.

– Слушай, все, о чем я спрашиваю, – понравилась ли хозяевам и гостям еда. Мистеру Гамильтону до этого мало дела, так?

– Не знаю, не знаю, миссис Таунсенд, – подмигнув мне, упорствовал Альфред. Я покраснела. – Хотя я заметил, что лорд Понсоби положил вторую порцию картофеля.