Служанка, вертлявая девка, лет шестнадцати от роду, суетливо забегала, сгребая веником мусор от дров. Её волосы, взятые в плотную косу, были темнее, чем у Протеи, но все-таки светлыми в сравнении с тем, что она уже видела здесь.

- Ханна, Ханна, хорен! Ина Краэ мэхор! (Ханна, Ханна, идём! Её высочество прибыли).

На зов не спеша вышла из комнаты смежной другая служанка. Крупная, низкая, в платье, подхваченном грубой веревкой, она годилась ей в матери. Только вот внешне они были совсем не похожи.

Вытерев руки, грузная женщина встала с ней рядом и обе служанки отвесили низкий поклон. Тея склонила голову в приветственном жесте. И вдруг обомлела, услышав михтийскую речь.

- Добро пожаловать, ваше высочество! Я – Зура, а это Ханна. Мы быть вам полезны любой время. Всегда!

Тея едва не расплакалась. И пускай говорила она неумело, коверкая фразы, мешая слова, но это была настоящая радость. Как будто луч солнца проклюнулся из-за туч.

- Вы знаете михтийский язык? – спросила она восхищенно.

Девчонка зарделась, её щеки покрыл набежавший румянец.

- Я говорить чуть. Учитель меня учить. Я говорить Суриа, михти и колхи. Но колхи я не любить, он грубый, а михти красивый.

- О, как же приятно услышать родную речь, - Протея скинула шубу, и плечам стало легче.

- Речь, - задумчиво бросила девушка, сгребая в охапку лоснящийся мех, - В Сурии есть большой речь! Он течь медленно. А здесь речь много, но он быстрый и опасный.

Протея в ответ рассмеялась, ощущая, как напряжение первых минут покидает её.

За стеной находилась купальня. Глубокая ванна парила, на поверхности плавали листья какого-то дерева. И хвойный запах его разливался по комнате, подобно божественной дымке. Протея готовилась к худшему! И при виде купальни она не решилась моргнуть, боясь, что желанная ванна привиделась ей. У хорнов не принято мыться! Об этом судачили девки у них при дворе. Правда, кроме того говорили, что ночь провоцирует хорнов менять свою сущность, превращает в животных. Однако же Тея не видела признаков оного. Разве что только усталость не позволила ей распознать зачатков пугающих метаморфоз. А ещё…

Но об этом Протея старалась не думать! При дворе говорили, что размеры мужских гениталий хорнийцев не имеют аналогов в мире людей. Быть может, поэтому их называли зверьми…

- Какой же вы худенький! – восторженно бросила Зура, когда платье Протеи упало к ногам.

Принцесса прикрыла руками свои едва выступавшие груди, и по-девичьи нежный пушок между ног.

- Ина кахму курди ясы! Кэ хина бур нё…? (Она такая маленькая везде! И как она будет с ним…) – сказала служанка упитанной Ханне. Та обернулась, нахмурила брови:

- Ирхам дэр ма сы (Не твоё это дело)! – произнесла строго. И Тея решилась спросить.

- А кто вы друг другу? – сказала она, осторожно ступая в горячую воду.

Зура взяла её за руку, помогая войти. Пол купальни был выложен мрамором, который от времени приобрёл абсолютную гладкость.

- Мы друг другу никто, - сказала девчонка, когда Тея рукою нащупала дно. Горячий настой обволакивал тело, проникал в неё капля за каплей. И от сладкой истомы, что накрыла её с головой, Тея даже слегка застонала.

- Моя мать умереть, отец быть убит в бою. Хозяин меня забирать и учить быть послушный. Я не слушаться, он меня бить! Я сбежать и попасть на невольничий рынок. Там меня и купить господин, - Зура вещала, баюкая голосом разум Протеи, расплетая её золотистые волосы. Те разлеглись на поверхности ванны, и служанка всплеснула руками.

- Ваши волосы как нити из золота! – сказала она, поддевая одну из намоченных прядок.

- В Михтии почти все женщины имеют такой цвет волос, - не без гордости бросила Тея. Она откинула голову, позволяя служанке себя омывать.