Хорнийские принцы стояли по обе руки от него. Широкие плечи обоих укрывали животные шкуры, а в ножнах теперь красовались мечи...

– Дочь моя, – проговорила Эллата с достоинством, – Благословляю тебя и вручаю в земли хорнийские! Да будет властью тебе власть иная, но милосердная. Да будет словом твоим слово мужнее, справедливое.

Протея медлила, вспоминая слова михтионской клятвы.

– Матушка! – дрожащим голосом произнесла она, – Клянусь беречь заветы предков своих, и чтить Богов истинных до конца дней своих.

Принцесса склонила голову.

– Дитя! – Эллата прижала её к себе.

От материнских волос пахло розовым маслом, кружевная накидка ласкала щеку. Как редко они обнимались. Как жаль, что уже не успеть! На секунду Протея закрыла глаза. Время замедлилось и потекло в обратную сторону. Вот ей десять лет, на улице полдень, и нянечка Руна готовит обед…

Эллата, мягко отстраняя, взяла дочь за руку.

– Да хранит тебя лик пресвятой Михтиоры! – прошептала она и вложила ей что-то в ладонь.

– В путь! – прозвучал грозный голос.

Возничий спрыгнул с лошади и распахнул широкие дверцы.

Протея возвела глаза к небу. Михтийский дворец все также стоял позади, выступая остриями башен на фоне рассветного зарева. В золотистом ореоле солнечного света мелькали, кружась, беспокойные птицы. Подлетая как можно выше, они ныряли вниз головой, совсем не боясь разбиться о камень.

6. Глава 5

Изнутри повозка была обита шкурами мёртвых животных. Вроде той, что была у неё на плечах. Тея с трудом подавляла в себе отвращение, и старалась сидеть, ничего не касаясь. Выходило с трудом! Ведь повозку качало на ухабистой дороге. Чтобы не расплакаться, она сжимала в руке деревянную руну. И водила по ней пальцем, повторяя выжженный символ. В зарешеченной раме окна проплывали михтийские дали. За холмом разгорался пожар. Перед глазами у Теи то и дело воскресала картина, открывшаяся ей с высоты дворцовой башни. Она гнала прочь мысли о том, что ждёт её впереди. Они не станут её истязать! Как говорилось в писании, где в падших землях жестоким Богам приносили в угоду нетронутых дев.

Один из пронёсшихся мимо всадников обернулся и что-то крикнул другому. Другой проследил его взгляд, и Тея невольно попятилась. Хорнийский язык походил на рычание. Буквы впивались в её затуманенный мозг, заставляли молиться с удвоенной силой. Хотя Михтиора однажды уже не спасла её, но Тея старательно верила в то, что она не допустит погибели.

Повозку тряхнуло так сильно, что Тею подбросило вверх. И она бы упала! Если бы в этот момент, сидевший впереди хорн, не поймал её. Ладонь его пришлась аккурат ей чуть выше локтя. А её рука машинально упёрлась в его выступающий мускул. Тот вздрогнул в ответ, и Протея одёрнула руку. Пальцы второй продолжали сжимать талисман.

- Инхормо ерохн (Хороший трофей), - хрипло выдохнул он ей в лицо и отбросил обратно на лавку.

Она так и не осознала, который из двоих – её наречённый. Да и есть ли в этом какая-то разница? В голове, прерывая потоки страданий, возникала и таяла мысль. Покончить с собой ещё до того, как кто-то из них посмеет коснуться её.

- Керхынын (Остынь), - отозвался хорн, сидевший по правую руку.

Хищный взгляд на мгновение коснулся её и от этого «прикосновения» по спине пробежал холодок. Тея отвела глаза в сторону, слыша их разговор, но не понимая, о чём он. О ней! Ну, о чём же ещё? О своей триумфальной победе. При мысли об этом глаза наполнялись слезами. И только лишь значимость собственной роли держала её на плаву. Гарантия мира – принцесса! И жизнью своей она обеспечит сохранность михтийских земель.