Но, черт! Марианна была права насчет этой дурацкой идеи с маскировкой: за это утро его уже трижды попросили оставить автограф местные домохозяйки, которые когда-то были наивными школьницами, полагающими, будто влюблены в своего кумира. Вот Марианна Макарова, или Фесенко, мысленно поправил он себя, явно не боготворила его. Никита так и не понял, хорошо это или плохо. Он почему-то помнил Марианну по уши влюбленной в него и был слегка задет столь неожиданным открытием, что она терпеть его не может.

Эта женщина порядочно была странной. Вчера под несуразным одеянием Никита не мог разглядеть, какая она тощая. Не видел он и ее волос под шапкой, хотя силился припомнить, какого они цвета. Оказывается, они мягкого оттенка спелой пшеницы, и хотя уложены как попало, все равно остаются ее главным достоинством, как и глаза. Насколько Никита помнил, только у Марианны Макаровой глаза имели насыщенный зеленый, почти изумрудный цвет, отливающий золотыми красками в редкие минуты, когда она улыбалась по-настоящему. Она не была хорошенькой: слишком острые скулы, светлые брови вразлет, огромный рот, но глаза у нее были классные.