Кот вздохнул и вернулся к еде. А я продолжила свой путь. Не знаю почему, но, отойдя шагов десять, я оглянулась: кот шёл за мной.

– Зря топаешь. Я русским языком тебе сказала: не могу взять тебя.

Кот внимательно слушал, сверля меня разномастными глазами: один жёлтый, другой изумрудный.

– Уяснил? Не ходи за мной, пожалуйста, без тебя мне тошно, – Я пошла, поглядывая через плечо: кот остался сидеть, провожая меня взглядом.

Я поравнялась со стоящим у тротуара красным «Москвичом», в приоткрытое окно вылетали звуки работающего радио:

– На студийных часах 20,45. О погоде на выходные нам расскажет…

Кто расскажет, я так и не узнала, потому что в голове у меня что-то громко звенькнуло, затем, будто стекло шмякнули об асфальт и звон, казалось, заполнил эхом каждую клеточку моего тела. Следом подступила тошнота и головокружение: перед глазами всё поплыло, закружилось. Мне показалось, что сейчас грохнусь – раскинула руки, сохраняя равновесие. Хоровод перед глазами исчез, вернее всё замерло, как стоп-кадр. Какая-то тень медленно наплывала на «картинку», подобно гусенице, методично обгрызала её. Вскоре я уже ничего не видела: сплошной мрак. А потом впереди, далеко – далеко, возникла светящаяся точка. Она двигалась навстречу мне, словно машина с включёнными фарами. Странно: по мере их приближения, меня покидали силы: я видела, смутно, свои ноги, руки, но абсолютно не ощущала их. Только зуд в том месте, где должна быть левая ладонь. «Фары» стремительно приближались и, вскоре, заполнили всё видимое пространство.

«Я, должно быть, траванулась на этой чёртовой свадьбе»– слабо шелохнулось у меня в голове. Звон исчез и тотчас ему на смену в мои уши ударил хаос звуков: голоса людей, кошачье мяуканье, хлопанье крыльев, воронье карканье и… знакомый, по сну, писк летучих мышей. А перед глазами замелькали неразличимые картинки, словно видеоплёнку включили на ускоренную перемотку.

«Я умираю?!»

Внезапно мельканье кадров прекратилось, в голове что-то щёлкнуло, и свет погас, затухая, уплывали все звуки. Воцарилась могильная тишина. И полный мрак. Единственно, что слышала и ощущала, это жгучая, как ожог, боль в ладони…

… Это длилось целую вечность. Затем, неожиданно, тишину рванул сдвоенный крик кота и воронье карканье, неведомая сила сгребла меня – я даже вскрикнуть не успела-скомкала, точно снежок, и швырнула. «А-а-а!» – запоздало завопила я, и… словно проснулась от кошмарного сна: стояла всё там же, у красного автомобиля; диктор радио напомнил, что сейчас 21 час.

Невероятно! Получается, что я стоя «проспала»15 минут?! Головокружение и тошнота пропали, впрочем, как и приставучий кот. Голова удивительно свежа и ясна. Глянула на ладонь и, невольно, вскрикнула: пятно было сочно-розового цвета, и не просто пятно, а настоящий кошачий след. Как если бы кот ступил испачканной в розовой краске лапой. Плюнула на ладонь, энергично потёрла другой. След остался прежним, более того, издевательски заблестел, как лакированный.

«Что всё это значит?» – хотелось закричать, но я лишь растерянно огляделась по сторонам: всё на своих местах, ничего не изменилось.

Дунул ветерок, и меня обдало ознобом. Оказалось, что у меня всё нижнее бельё мокрое от пота. Не хватало, для полного счастья, простудиться! Быстро перешла улицу и, почти бегом, заспешила домой.

Дома, первым делом, наполнила ванну горячей водой, плеснула шампуни и, раздевшись, погрузилась, предвкушая долгое блаженство. Когда ещё представится такая возможность: когда все дома, только и слышу – Варька, поди, сюда! Варька, подай! Варька, зараза, вынеси мусор! Варька… Варька…  Не до купаний с блаженством: скоренько сполоснёшься, либо наспех только голову помоешь – и ладно…