«Уп – уп – уп»– кричал удод, порхая бабочкой над нами. Очевидно, Вадик услышал в его крике насмешку, издёвку, что подхлестнуло его эмоции: выдернул из колчана стрелу, приладил на лук.

– Вадим!! – закричала я. Лом в моей руке угрожающе защёлкал, обнажая лезвия.

– Прекрати, – жёстко сказал Дима, и коснулся остриём меча изгиба лука.

Вадик сник, вернул стрелу на место, судорожно выдавил:

– Ничего, цыплёнок… я ещё доберусь до тебя. Кулебяку сделаю…

– Успокойся, Вадим. Ты получил по заслугам, за своё неуважение…

Вадик, насупившись, глянул на меня, чувствовалось: злые слова рвались наружу, но их сдерживали с трудом великим.

– И запомни: он не цыплёнок, а член нашей команды. Нравится тебе это или нет.

– Пятый палец в нашем кулаке, – встрял Юрик. – Безымянный.

– Да!

Удод неожиданно снизился и сел мне на плечо. Моя рука сама потянулась погладить его. Удод сложил веер хохолка, ткнулся лбом в мою меченую ладонь.

– Молодец! Хамство должно получать отпор.

Удод по-кошачьи тёрся головой о мою ладонь. Мне было щекотно и, в тоже время, как-то тревожно. «Уп – уп – уп,»– произносил удод, а мне слышалось: «худо тут»… Тепло удода, казалось, струйкой пробило мою ладонь, попало в кровь и растеклось по телу. Вот уже в сердце пульсирует «худо тут, худо тут»… заполняет его до краёв, переливается и струится вверх, к голове…

– Варь, – тихо позвал Дима. Он смотрел на меня широко распахнутыми глазами.

– Что?

– У тебя это… ну, волосы…

Я лихорадочно ощупала голову.

– Слева… белая прядь…

– Ладушка… – выдохнул Юрик. – Я помню…  Да угомонись ты, непоседа!

Клубок рвался из рук Юрика. Он тоже изменился: стал пухлым и нить, казалось, спрядена из шерсти, которая ещё вчера была на животном. Сочно-голубого цвета.

– Отпусти, – непроизвольно вырвалось у меня.

Юрик разжал руки, и клубок прыснул на снег, принялся, как живое существо, радостно, с упоением, носиться вокруг, оставляя после себя бороздку. Вскоре вся площадка была, как лист бумаги, изрисована замысловатым орнаментом.

– Как думаете: это просто так…  или он что-то хочет сказать?

Ребята всмотрелись, пожали плечами.

– Эй, ты, колобок, переведи, – Дима выставил ногу на пути клубка, желая остановить, но «колобок» за сантиметр до его кроссовок, свернул, описал дугу и унёсся в сторону нужника.

– Разумеется, – хмыкнул Вадик, – столько лет в пыли валялся.

– Ну, так что решим? Двинемся?

– Я готов, – колыхнул мечом Дима. Возможно, на него меч действовал, как на меня «лом»: если до этого он больше хорохорился, выказывая уверенность, которой не было, то теперь она чувствовалась во всём его облике. Подлинная. Появилась она и у Вадика, только он, почему-то, силился её скрывать. Демонстрировал пессимизм, растерянность, точно по инерции. На мой вопрос ответил с неизменной ухмылкой:

– Не торчать же здесь до посинения.

В общем, решили не тянуть кота за хвост, а прямо сейчас собираться и идти, куда Колобок поведёт. Нарезвившись, он, словно умаявшийся котёнок, припал к моей ноге, замер. Я нагнулась, взяла его в руки. Тёплый, влажный, с пульсирующей дрожью внутри, Колобок действительно напоминал котёнка.

Кстати, о котах. Странно, что все эти метаморфозы с превращением скалки в меч, а ухвата в суперкопьё, не затронули Зебрика. Или, действительно, ему уже не помочь, или для его заклятия нужно иное действо. Я совершенно не расстроилась, ибо в глубине души верила: оживёт Зебрик! Не сегодня, так завтра. И не просто верила, а была убеждена на все триста процентов. Почему? Спросите что полегче…

Через полчаса мы вышли. Время, разумеется, определяли на глаз. Вышли налегке: весь запас продуктов исчез вместе со «столом». Накрывая его, мы с Димкой извлекли всё, что, было, – хотели увидеть полную картину: что и сколько. «Стол» растаял и прихватил наше продовольствие. Так что у мальчишек практически были пустые тороки. В моём тоже, если не считать бытовых мелочей, вроде куска туалетного мыла, зубной пасты и щётки. Ну, ещё упаковка спичек и лоскут скатерти-самобранки. Ах, да, ещё набор подарков Юрика.