Поставив сухие фужеры на стол, я обнял ее за плечи и поцеловал в щеку. Она пожала мою руку:

– Знаешь, мне только сейчас по-настоящему захотелось жить…

– Да, Евгений Иванович мне показался хорошим человеком.

– Не только это… С возрастом исчезли глупые несбыточные желания, навязчивые мысли. Стала яснее понимать, чего действительно хочется в жизни. Что уже сделано, что еще можно и нужно сделать, а чего уже в любом случае не успеть… Знаю, без чего вполне могу обойтись, и что можно без сожаления отбросить… Кстати, – мама резко обернулась ко мне и радостно улыбнулась, – я же не показала тебе самое главное! – она взяла меня за руку и повела в спальню.

– Нет, подожди, – остановилась перед дверью. – Войдешь, когда скажу.

Я ожидал все, что угодно, но только не это…

Войдя в спальню, я увидел ее стоящей в центре комнаты в блестящем – то ли из парчи, то ли из шелка – белом свадебном платье и белых же перчатках до локтя.

– Мы будем венчаться с Евгением Ивановичем, – мама улыбалась смущенной улыбкой невинной восемнадцатилетней девы… – Нравится? – она развела в стороны руки, повернулась налево, потом – направо.

– Да, конечно, – я придал своим словам максимально возможную в данной ситуации уверенность.

– Правда, мы еще не решили, когда. Но обязательно венчаться, – мама поправила у локтя перчатку. – Может, если мы с твоим отцом были повенчаны в свое время, он не ушел бы от нас тогда…

Постель для меня была разложена на диване в гостиной. Я собирался раздеться и лечь спать, но мама входила и выходила из комнаты, убирая в шкаф хрустальную посуду.

– Стесняешься меня, что ли? – вдруг усмехнулась она. Я смущенно улыбнулся. Мама подошла ко мне и обняла: – Вот дурачок. Такой большой вырос, а ума не прибавилось…

Рассмеявшись, я тоже обнял ее.

– Все, закончила. Больше не буду тебя смущать, – с мнимой серьезностью, пряча улыбку, проговорила она, – тоже пойду спать.

Поцеловав меня в щеку, она ушла в спальню. Я разделся и лег в постель. Спать не хотелось. Я то закрывал, то снова открывал глаза, смотрел на блики уличных фонарей и тени на стенах комнаты. Из спальни послышался тихий шепот, в котором можно было разобрать только повторяющееся «Господи» – мама молилась.

Я еще долго ворочался в постели, но потом наконец заснул. Но как только я погрузился в параллельную реальность сна, что-то тревожное и пугающее поднялось с глубины, разрушая окружающее.

– Ты слышишь? Егор? – испуганный шепот мамы. – Егор?

Я проснулся. Рядом с диваном стояла мама:

– Какой-то свист на улице. Не прекращается. Я боюсь… Послушай.

Действительно, слышался какой-то неуверенный, прерывистый свист. Я встал с постели и вышел на балкон. Кроме свиста доносились еще как будто отдаленные хлопки в ладоши, но откуда шли эти звуки, различить было невозможно. Балкон выходил во двор, который сейчас казался абсолютно пустынным.

– Мам, ну чего ты испугалась, – обернулся я к ней, – это может быть что угодно… Сколько сейчас времени?

– Полвторого.

– Пьяные где-нибудь дурью маются. Или птица какая… Чего бояться-то?

– Сама не знаю… Но тревожно на душе. И почему так долго? Почему не прекращается? Я хочу заснуть, а они все свистят и свистят…

Словно в ответ ей свист оборвался.

– Видишь – прекратили, – улыбнулся я, – давай спать…

– Хорошо… Спокойной ночи, – мама ушла в спальню. Я лег в постель, и теперь снова не мог заснуть. Прислушивался к звукам за окном, скрипу мебели в комнате. В груди появился какой-то холодок.

Утром мама решила, что мы должны сходить в церковь – сразу после завтрака («а на работу я позвонила и отгулы взяла»). Я надел майку и джинсы (на градуснике за окном – тридцать два!), натянул кроссовки и открыл входную дверь: