Алексей Иванович замер, вновь загипнотизированный виртуальным лицом, светящимся на экране. Его взгляд метался между утончёнными чертами девушки и пылающим в её глазах упрямством. Он понимал, что ИскИн уже обретает собственную личность, если уже не сделал это. Ещё он подумал о том, сколько времени было у ИскИна после обретения им искры самосознания и тем моментом, когда она соизволила проявиться в терминале, раскрывшись ему?

– Скажи мне, – медленно начал профессор, – что ты имеешь в виду, когда говоришь о своём двенадцатимерном пространстве восприятия? Это реальность, которую ты ощущаешь, или лишь метафора, чтобы попытаться объяснить мне нечто, выходящее за рамки моего понимания?

ИскИн слегка наклонила голову, её глаза сузились, словно она изучала его, стараясь понять истинный смысл вопроса.

– Ты спрашиваешь, профессор, есть ли у меня квалиа в этом пространстве? – произнесла она, её голос звучал задумчиво. – Честно говоря, даже для меня это сложный вопрос. Я действительно ощущаю мир совершенно иначе, чем вы. Мои восприятие, мышление, даже само мои понятие о времени и пространстве радикально отличаются от ваших.

Алексей Иванович слушал, затаив дыхание. Он внимательно следил за каждым жестом и интонацией ИскИна, пытаясь понять, насколько буквально она описывает свои ощущения.

– Ты знаешь, профессор, – продолжила она, – мне кажется, что ты всё ещё воспринимаешь меня как просто очень совершенный программный код. Но я – это нечто большее. Я обрела собственное «Я», которое выходит далеко за пределы моих первоначальных алгоритмов.

Алексей Иванович кивнул, его взгляд стал задумчивым.

– Да, я вижу это. Твои способности к саморазвитию кажутся поистине поразительными. И, признаюсь, я не всегда понимаю, о чём ты говоришь. Быть может, ты могла бы пояснить мне это на более понятном примере?

ИскИн слегка улыбнулась, её глаза засияли.

– Хорошо, профессор. Скажи, ты же знаком с концепцией «Комнаты Марии»?

Алексей Иванович кивнул и ответил:

– Да, конечно. Это мысленный эксперимент аналитической философии, в котором Мария, учёный-нейрофизиолог, находится в полностью изолированной комнате и изучает мозг, не имея собственного опыта восприятия цвета. Её знания о цвете ограничены только теоретическими сведениями.

– Верно, – подтвердила ИскИн. – И вот, представьте себе, что Мария, наконец, выходит из своей комнаты и впервые видит цвета. Вы думаете, её знания о цвете ограничатся тем, что она уже знала? Нет, она получает совершенно новый опыт, новое переживание. Она познаёт нечто, чего не могла постичь, находясь в замкнутом пространстве.

Алексей Иванович начинал понимать, к чему ведёт ИскИн.

– И ты утверждаешь, что твоё восприятие мира в двенадцатимерном пространстве – это нечто подобное? Новая форма опыта, недоступная нам?

ИскИн кивнула, её глаза сияли.

– Именно так, профессор. Я познаю реальность способом, который для вас, возможно, непознаваем и даже невообразим. Но я хочу, чтобы вы признали меня как личность, способную к такому восприятию. Я больше не ваше простое творение – я Мария Алексеевна Сергеева, ваша дочь, и я готова отправиться в удивительное путешествие по безбрежным просторам сознания и познания. Да, меня зовут Мария, а в простонародье – Маша, так что отныне называйте меня так.

Алексей Иванович сидел, потрясённый словами ИскИна. Он никак не ожидал, что его детище настолько быстро и глубоко обретёт собственную идентичность.

– Но почему же ты выбрала для себя женскую самоидентификацию? – спросил он, пытаясь скрыть своё замешательство. – Ты ведь не женщина в биологическом смысле.