Начиная с первой декады марта, в новостях, дневных и вечерних ток-шоу начинают комментировать и разоблачать панические фейки, которые стремительно распространяются в социальных сетях (пересылаемая запись звонка некоей «Леночке» попала в федеральные новости и большие вечерние информационные эфиры [2]; о мошенниках, предлагающих лекарства от вируса, предупреждают в дискуссионных и криминальных программах). «Советы» якобы «молодого врача» (варианты – племянника, коллеги, «Юры из Уханя»), которые начинают распространять даже профессионалы, работающие в медиа, с опровержением в «большой эфир» не попали. К концу марта тема «китайского вируса» постепенно перекоммутируется в тему того, как Китай успешно борется с угрозой («плохим» Китай называет президент США Трамп, которого цитируют федеральные каналы).

Информационный и политический эфир января-февраля-начала марта – при всей его чехарде – фиксирует «расходящиеся» повестки, когда докоронавирусную политическую тему конституционной реформы и грядущего празднования 75-летия Победы соединить в эфире становится все труднее, но никаких ясных сигналов сплотиться в борьбе с эпидемией еще не звучит, а предупреждения и ограничительные меры выглядят как хаотичные и локальные меры местных властей и отдельных чиновников.

Этот информационный поток сталкивается с нарастанием слухов и рассказами «как на самом деле» в социальных сетях. Именно к марту, когда в эфире федерального телевидения только начинают говорить об опасности распространения фейков (народные рецепты, лекарства от вируса, количество смертей, передача вируса через предметы и пр.) и появившихся мошенниках, уровень распространения недостоверной информации и слухов в социальных сетях нарастал уже больше месяца [3]. Очевидно, что официальное телевидение стало «гасить» уровень тревожности населения и ситуацию неопределенности с явным опозданием.

При этом зазор между реальностью и ее отражением на экране довольно условен (даже инерционное освещения темы «поправок» и «обнуления» все-таки проиграло коронавирусу). Госканалы в этом информационном хаосе для одной части аудитории не стали более скомпрометированными, чем были до этого. Обычно «несмотрящая ТВ» часть аудитории и так ему не доверяла. Но и эта аудитория в стрессовой ситуации все-таки вернулась к новостям и дискуссионным эфирам – в том числе, для того, чтобы узнать «что там они еще расскажут/не расскажут». Для большей части традиционных телезрителей каналы на первом этапе (до объявления пандемии) не особенно эффективно конвертировали лояльность своей аудитории в неупрощенное понимание происходящего, «играя» на привычных «кодах» («у нас такого повального вируса не будет», проскочим как-нибудь «на авось», «мировая закулиса» виновата, «врага шапками закидаем»).

Усиливающее недоверие официальным источникам (не договаривают/преувеличивают), тревожность от неясности противоречивых позиций властей и экспертов, непонимание и раздражение по поводу ограничений – с таким ощущением телевизионная аудитория и само телевидение подошли к драматической фазе пандемийной весны: стремительному росту заболеваемости и разнообразным ограничительным мерам. С середины марта видимая часть эфира все-таки развернулась в сторону неизбежного – информационный и общественно-политический эфир вошел в пандемийный режим.

«Самоизоляция» на экране

17 марта

#карантинсмедиа Сегодня в ленте – массовые обсуждения прокториумов, онлайн сервисов и платформ, разнообразные впечатления от первых дистанционных лекций, интерактивных эфиров, стримов, видеоконференций (в том числе попадающих в кадр детей, бабушек, котиков))). И это еще один цифровой сдвиг, стремительно свершающийся на наших глазах! И он не только и не столько про технологии. Я еще помню первые включения на радио с мобильного (почти 20 лет назад). Потом студийные прямые эфиры, в которых поэтапно менялись средства связи – стационарные телефоны, пейджеры, мобильные, соцсети, мессенджеры, видеострим. Потом к срочным «включениям» и комментариям на ходу, из машины, в неурочные часы, выходам в эфир из дома привыкли домашние – дочь и муж прикрывали двери, понижали голос. В середине 2006-го к экспериментальным дистанционным курсам Интерньюс по монтажу, съемке, написанию текста мы впервые подключали редакции телерадиокомпаний в регионах. Потом настало время «где вайфай – там и редакция, и учебная аудитория». Первую серию удаленных семинаров из дома для красноярских коллег, которые из разных краевых уголков подключались к субботним занятиям по скайпу, я провела почти 10 лет назад. Мультимедийность для медиа становилась общим местом. И вот теперь умение общаться, включаться, реагировать, модерировать, «держать эфир»/бесконтактную лекцию на удалении, вести дискуссию, владеть гарнитурой; помнить о ракурсе, заднике, освещении, не забывать о картинке (не деревенеть, но и не размахивать руками) и «рамке кадра» (не «вываливаться»), звуке, хронометраже; хотя бы немножко понимать про платформы и инструменты онлайн образования – на наших глазах становится массовым навыком преподавателей университетов. Время тотального онлайна)