– Я-то возьму его, с радостью возьму, но тут понимать надо, дорогой мой, что я, может быть, и звалась однажды профессором наук, а сейчас всего лишь ветхая старушка, которая пашет и за себя, и за того парня. – Тетушка Марта подцепила с блюдечка кусочек лимона и, не поморщившись, прожевала его без сахара.

– Только и парня-то никакого нет, – ухмыльнулся Ной.

– Вот именно! Все сама, все сама. Я тебе и директор, и завуч, и весь педагогический состав. Что-нибудь придумаю, но ничего не обещаю.

– Может, пришлют кого с Большой земли?

– Новостей, гляжу, не читаешь? Закон есть теперь, что в сельские школы, где меньше ста ребятишек, уже никого давно не распределяют, только если кто сам решит приехать. С ума сойдет и решит, как я в своё время, когда юность в голову ударила.

– Но вы же еще…

– Я еще хоть куда, дорогуша, но годы, как ни банально, берут свое. Никто еще не был замечен за тем, чтобы жить вечно. Своего сорванца веди, поглядим, я ведь тоже с возрастом слегка оглохла, найдем с ним общий язык.

В первый учебный день мама одела Натана во все самое лучшее – белую накрахмаленную рубашку, при каждом движении похрустывавшую, словно корочка наста под ногами, и черные брюки со стрелками. В то самое утро ударил такой сильный мороз, что на рубашку пришлось нацепить толстый вязаный свитер, а поверх брюк – дутые ватные штаны. Для Натана школа была совсем отдельной историей, чем-то загадочным и неясным. Он понимал, что ходить в нее необходимо, но не до конца понимал, почему. Ему нравилось собирать тетради в портфель и надевать особенную форму, которую мама гладила и каждое утро вывешивала на спинку стула. Он чувствовал себя взрослым, потому что если ты взрослый, то ходишь в школу, а не играешь весь день дома с игрушками, так ведь? Вроде бы мир был устроен именно так. Еще в школе Натан чувствовал себя немного более нормальным, он сидел за партой наравне с прочими деревенскими детьми, никаких специальных условий. Учительница всегда разделяла ребят по комнатам. Младшие оставались в той, что служила и кабинетом, и гардеробом, хотя большую часть года школа протапливалась плохо и сидеть приходилось в куртках, чтобы совсем не околеть. Старшие занимались за стенкой, в библиотеке, с ними мисс Марта проводила куда больше времени. Она лишь изредка забегала к младшим, что-то говорила, размахивая руками, писала несколько строк задания на доске и снова убегала. Сложно было сказать, учился Натан чему-то новому или нет, возможно. Он уже знал названия всех животных и растений на острове и довольно неплохо считал, но мисс Марта все равно была им недовольна. Стабильно раз в неделю она вызывала родителей к себе на беседу.

– Опять? – Ной тяжело вздохнул и отложил записку в сторону. – Что не так в этот раз? – Натан лишь пожал плечами, он и сам хотел бы это знать. – Чем ты занимаешься на уроке?

– Учусь, наверное.

– Наверное? – Натан кивнул.

– Мисс Марта дает мне разные вопросы и говорит ответить, как я думаю. Я делаю, но ей все равно не нравится. Никогда не нравится. Других детей она иногда хвалит.

– Покажи задание. – Натан расстегнул переднее отделение рюкзака и достал лист бумаги. – Это рисунок, – Ной в недоумении уставился на сына.

– Да, рисунок, это то, что я думаю о жизни на острове. Мне нравится здесь. Смотри, – мальчик заметно оживился и ткнул пальцем в центр, – вот я нарисовал лес, тут много ягод, грибов и животных. Вот солнце сверху. Я люблю, когда солнечно.

– А что за руки сбоку?

– Это кулаки, это слово «холодно», потому что мне нравится больше, когда холодно, а не жарко. И поэтому вот на этих деревьях нет листьев, потому что холодно, а на елках есть, они всегда зелёные. Не листья то есть, а хвоя.