«Интересно, — кольнул острый вопрос, — он так со всеми делал?».

— Ань, ты чего молчишь? — оживилась женщина, а после тяжело вздохнула и повернулась к Пете, совершенно не тихо шепнув: — Она по папе скучает, сам понимаешь.

И тогда я впервые за долгие годы услышала его голос. Не на видеозаписи, не из мессенджера с голосовыми сообщениями… Вживую. Хриплый, низкий, уверенно-жесткий, властный и басистый:

— Понимаю.

И меня накрыло. Взорвало изнутри осознание страшного. Несмотря на время, все еще ненавидела его так же сильно, как и любила. И, о, ирония, моя ловушка неожиданно захлопнулась!

Я не пришла к барной стойке, я прибежала к ней. Испуганно схватившись руками за деревянные края, судорожно пыталась отдышаться. Ничего не выходило, сердце по-прежнему вырывалось из груди.

— Девушка, — ладонь мягко упала на плечо, и я вздрогнула, испугавшись до колик в желудке. Нервно обернулась, а обеспокоенный официант отскочил в сторону с поднятыми руками. — Простите, что потревожил. У вас все хорошо?

— Хорошо ли мне? — язык заплетался, но я все равно звонко рассмеялась, как городская сумасшедшая. Закидывая голову назад и положа руку на сердце. — Я увидела призрак! Чертов труп!

Взгляд официанта поменялся. Он больше не переживал о моем здоровье, напротив. Мужчина был уверен: я совершенно точно безумна.

— Знаете, — мягко намекнул мне тот, странно оглядываясь по сторонам, — у нас в отеле есть прекрасный медпункт…

Опустив замыленный от слез взгляд на бэйджик, с трудом прочитала имя:

— Стивен, я уже на месте, не переживайте, — тыкнув пальцем в бутылку скотча, улыбнулась. Видимо, это еще больше насторожило мужчину, ведь он отшагнул назад. — Именно это мне и поможет.

Удивительно, ведь я не пила. Банально не любила это дело. Не понимала людей, которые намеренно пристрастились к бутылке. Для меня же это оказался лучший способ забыться. К нему я прибегала изредка после разговоров с матерью, где она перебарщивала с подробностями своей приватной жизни и… Сегодня, увидев Петю.

Я глушила в себе память о нем, лучшие дни наших годовых отношений. А сейчас ящик Пандоры был вспорот грубой наждачкой, причиняя непереносимую внутреннюю боль. Я чувствовала, как мое сердце разрывается на части. Чувствовала, как умираю и схожу с ума.

Он был моим первым. И последним.

— Девушка, — окликнул бармен, — вы уверены, что готовы выпить бутылку скотча в одиночку?

Помахав перед его лицом полупустой бутылкой, вопросительно вздернула бровь:

— Не заметно?

Закатив глаза, он тяжело вздохнул и подошел поближе:

— Послушайте, моя задача впаривать побольше выпивки и подмешивать туда изредка водичку с большим количеством льда. Именно это я бы и сделал вам, если бы вы не купили сразу бутылку. Но не из вредности, нет. Хотите знать, почему? — он сделал паузу, нагнетая обстановку. А я отвернулась в сторону, всячески демонстрируя, что сегодня мне не до разговоров с незнакомцами. — На вид вы хрупка, как осиновый лист и разбитая, словно вас переехал грузовик. Маленькая и худая девушка от одиночества может выпить такое количество спиртного, только вот последствия вам не понравятся. Лучше бы вам обратиться за моральной поддержкой к близким.

Бармен по имени Стивен хотел поддержать меня. Возможно, впервые за свою карьеру. Но, ирония судьбы, он сделал лишь больнее. Бездумно пялясь перед собой, я увидела в отражении стеклянной витрины свое белое опухшее лицо с синяками под глазами.

— К кому ты пойдешь за помощью? — с сарказмом спросила я у себя. Бабушки и дедушки умерли еще до моего поступления в вуз, а все, что я могу слышать от собственной мамы — это сколько грамм филлера она себе вкачала и куда. Дрожащей рукой я снова наполнила стакан и отсалютовала им полуживой девушке напротив. Она выглядела безумно. Ею была я. — Бинго! К себе любимой.