— Верующий, — краем глаза я увидела, как Петя без сомнений кивнул. — Именно поэтому и уверен, что задумка бога — постоянные человеческие страдания. Ты либо причиняешь их другим, либо страдаешь сам.

Леша с мамой удивленно ахнули. Я бы тоже сделала это, не проникни руки моего нового парня глубже под платье. Обхватив руками тарелку, я ощущала, как наливаются краснотой щеки.

— Удивительно, Петр, вы рассуждаете, — хмыкнул Леша, подпирая подбородок ладонью. — И зачем же, по-вашему, людям нужно постоянно страдать?

— Я ведь не бог. Хотя, как посмотреть… — краткий смешок и я ощутила на себе взгляд голубых глаз. Каждая клеточка тела замерла на эти краткие пару секунд. И ожила, стоило мужчине отвернуться. — Могу лишь предположить: для того, чтобы мы оставались людьми. Человечными, если проще. Пережив подлянку в свою сторону, ты больше никогда не поступишь так сам. А если поступишь — значит, ты и не человек вовсе.

Я вздрогнула, жадно вдохнув кислорода. Уж не знаю, хотел ли этого Петя, но я четко ощутила камень в свой огород. Ведь пережив предательство любимого, я все равно в последствии стала любовницей. Пусть это было из-за рвущихся наружу чувств. Какая кому к черту разница? Я — любовница. Та, что берет чужое. Та, что причиняет боль.

— Не согласна, зайчик. Мир не идеален и далек от доброты. И религия не пропагандирует ничего хорошего. Иначе почему только женщины страдают? Ужасные девять месяцев страданий, жуткие роды, а потом огромное бремя воспитания ребенка. Ужас! Лучше уж разочек раком переболеть, чем такое! — вдруг выдала мама, и все синхронно на нее посмотрели. Невинно пожав плечами, она широко улыбнулась: — Вы так не считаете, друзья?

В тот момент все вокруг стало не важно. Ладонь Леши на моей ноге перестала смущать, пробирающие до костей взгляды Пети — тоже. Была лишь моя мама. Я ненавидела ее всей душой, потому что любила. Ребенок внутри меня ждал заветной доброты со стороны родителя, но не находил. Тайно я верила, мол мама любит меня, но выражает это по-своему, а сейчас мое наивное сердце вдруг оказалось растоптано в хлам. Я поняла, что всегда была обузой для собственной мамы.

Меня окутала жуткая обида на весь мир, бесконтрольная. Сжав кулаки, я разозлилась до чертиков и холодно отчеканила:

— Не знаю, мамуль. Вот я мечтаю о ребенке и знаю, что отдам своей кровиночке всю себя.

Махнув рукой, женщина окончательно сорвала внутри меня все сдерживающие рычаги:

— Ой, Аня! Что ты вообще знаешь о материнстве? Вот родишь — поймешь меня.

Пальцы на моей ноге сжались до боли, словно призывая сдаться. Не было смысла в этом споре — я прекрасно знала. Но юная девочка внутри меня хотела больно кольнуть маму за нелюбовь:

— Я прекрасно знаю, что пойму, как просто любить ребенка, если хотеть. О! И какая конченная стерва была моя недо-мать.

Положив руку на грудь, мама застонала:

— Как можно быт такой бесчувственно скотной!

— ЗОЯ! — прорычал Петя, что меня немало удивило. — Замолчи.

Нагнувшись к моему уху, Леша тихо шепнул:

— Что за детский сад ты тут устроила? Быстро извинись!

Удивленно посмотрев на Лешу, я едва не всплакнула. Мне было больно осознавать, что мой потенциальный спутник жизни не поддерживает меня, не на моей стороне.

«Ты не можешь его винить, — успокаивал внутренний голос, — он ведь не знает, как было на самом деле!».

Я задыхалась от нехватки кислорода, от раздирающей на части душевной боли! Внутри меня горел огонь, пламя. А рука на коленке нежно поглаживала, будто успокаивала. Мне становилось легче благодаря ей. Я решила, что Леша меня понял и поддержал.

Терпилой я больше быть не могла.