Видимо, в моем рационе не хватало скотча! Ибо почему Петя просто стоял напротив меня, а я уже чувствовала, какими позорно мокрыми были трусики?

— Вот, — он развел руками и громко хлопнул, — бинго, сладкая!

Чертова память краткой вспышкой воскресила тот день, как мы заперлись в подсобке вуза и занимались любовью всю ночь. На старом матраце, с накинутой поверх одеждой Пети, мы вытворяли дикие вещи. Сжимая мою шею, он второй рукой удерживал обвязанные его же галстуком кисти. Я была изогнута дугой, парализована, а его член вонзался в меня со сверхзвуковой скоростью.

— Тебе хорошо, Анечка? — грубо спросил он, жестко, приказным тоном. От которого по телу разлетались мурашки, вонзаясь острыми иглами в клитор.

— Да, — глаза закатывались от напряжения, я давно уже была на грани. — Очень, Петенька!

— Вот сейчас я и вытрахаю из себя всю дурь, зайка! — его член внутри меня пульсировал, расширялся, словно вот-вот извергнется вулкан. Капли пота с его торса стекали на мои ягодицы, странным образом это добавляло накала. Меня возбуждала одержимость в его голосе, желание что-то кому-то доказать. Я словно была его помешательством, его центром вселенной. — Будешь знать, как проводить ночи с деканом филологического факультета!

— Мы просто делали курсовую! — жалобно застонала я, прикрывая глаза. Стоило Ирине, секретарше, сказать ректору о моих заслугах между делом, как его лицо посинело, побелело, судорогой свело. Он буквально выдернул меня с пары и затащил в подсобку. Запер ту изнутри, а дальше началось безумие.

— Знаю я эти «курсовые!» — рявкнул он, выходя из меня полностью, а после вонзаясь со всей дури и кончая внутрь. Я задрожала следом, испытав сразу два вида оргазма. Мой клитор взорвался даже без прикосновений, и я сотряслась, придавленная к вкусно пахнущему пиджаку мужским телом. — Вчера не потрахались, значит, завтра он тебе засадит.

Опять же: дурной звоночек. Почему тогда я не задалась вопросом: «С чего такие мысли? По себе судите, господин ректор?». Тогда я думала лишь о том, что в меня кончил любимый мужчина. В первый и последний раз... Как бы изменилась наша жизнь, забеременей я тогда? Наверняка я знала лишь одно: тогда впервые видела, каким безумным бывает Петя во время ревности.

— Я… — вернувшись в реальность, поняла, что схожу с ума. Мое тело сводило от желания снова прикоснуться к Пете, а голова взрывалась от горечи и обиды. — Мне пора…

Развернувшись резко на пятках, едва не упала. Глаза заволокло пеленой из слез, именно в этот момент Петя резко дернул меня за кисть, поворачивая к себе лицом. Нервно моргнув, я позволила дорожкам стечь по щекам, оставаясь на губах.

— Ответь мне на вопрос, Аня, — жестко процедил он, сводя брови на переносице.

— Я не обязана! — крутнула головой я, отворачиваясь. С раздраженным рыком он сжал мои скулы, не позволяя больше отвернуться. Голубые глаза пытали, стараясь просканировать мысли.

— Нет, ты ответишь мне. Я слишком долго ждал ответов, сладкая! — пригрозил мне он, опасно скалясь. Я попыталась отшагнуть, он грубо притянул ближе к себе. Сглотнув тяжелый ком, Петя выдохнул так быстро, будто этот вопрос терзал его очень давно: — Почему ты тогда отказала мне?

Из горла вырвался нервный смешок:

— У тебя была куча женщин. Ты серьезно?

— Я ведь признался тебе в любви, — рычал он на меня, чем буквально начинал пугать.

— И что? — пожала плечами я, пытаясь придумать план побега от Пети и своих неправильных мыслей. — Это лишь слова.

— Для меня нет. Я любил тебя, Аня, — мужчина говорил это так зловеще, словно обвинял меня в чем-то. Злился, бесился, сходил с ума. Сверля взглядом, буквально пытался втемяшить в голову: — Ты могла бы стать моей единственной. Я бы дал тебе все, о чем только могла пожелать. У тебя бы не было проблем, ты бы всегда была за моей спиной! Но ты выбрала сбежать и оборвать все контакты… Очень по-взрослому!