— Ты точно не выпила бутылку в одиночку?

Я одернула руку быстро и резко. Неожиданно для Пети, потому как он не успел сориентироваться и удержать.

— Боже! Как можно было так низко пасть, Петенька! — несдержанно воскликнула, разводя руками. — Я ведь знала, что ты конченная мразь, но чтобы настолько…

— Не понимаю, — все с тем же каменным лицом, мужчина не сводил с меня глаз, — о чем ты таком говоришь.

Набрав полные легкие кислорода и испустив протяжный выдох, я сжала кулаки и поняла, что больше не могу сдерживать в себе эмоции. Оглянувшись по сторонам, заметила несколько парочек, жадно следящих за развитием событий. Пришлось схватить Петю за рукав двумя пальцами и утащить к двухстворчатым дверям, ведущим в парк.

— Слушай меня внимательно, Петенька! — грозно процедила я напротив мужчины, возвышающегося на две головы.

— Начало прекрасное, — кратко усмехнулся он. Хорошее настроение Пети злило и раздражало. — Продолжай, моя прелесть. Твой голос бальзам для моих ушей.

Зарычав от злости, я обрадовалась, что парк представлял из себя лабиринт густо высаженных деревьев. Спрятавшись в закутке, мы больше не привлекали внимание зевак.

— Ты можешь обвести вокруг пальца мою наивную маму, но не меня, — грозно вздернув бровь, я обняла себя руками для поддержки. Стоять ровно с бутылкой скотча внутри оказалось слишком тяжело. — Мы-то с тобой знаем — тебе все равно, с кем спать…

— Мне не все равно, — перебил меня мужчина, но я все равно продолжила свою мысль, пока вообще могла говорить:

—…Поэтому выбери кого-то другого, только не ее. Поверь, меньше всего на свете я хочу себе такого родственничка, как ты!

Петя оскалился, сжав зубы и выдыхая через них пар, словно глотнул сигаретного дыма. Только вот он не курил, а взгляд голубых глазах потемнел, осматривая мое тело жадно и плотоядно:

— Ты мне не родственница. Уж поверь.

Одежда вдруг стала тесной, неуютно обтянула и прилипла к коже. Его тембр голоса пьянил, заставлял забывать суть разговора.

— В любом случае, — нервно отряхнувшись от внезапного наваждения, я отшагнула назад, — отстань от моей мамы.

— Это не тебе решать, сладкая, — хрипло прошептал мужчина, сводя брови на переносице. — Лучше поговорим о нас?

Я видела, как его рука поднимается и направляется к моей талии… Видела, паниковала, тряслась, но ничего не сказала. Стоило его пальцам коснуться кожи, пусть через ткань, я сотряслась. Все было, как тогда: горячая ладонь, шершавые пальцы и уверенные хозяйские поглаживания.

«Очнись!», — прокричали остатки трезвой меня, и я снова отшагнула назад, отрицательно качая головой:

— Петя, о чем ты? Нас нет! И никогда не было.

Теперь он не скрывал, что наступает. Уверенно настигал меня с коварной улыбкой завоевателя. Тигра, что пришел за своей добычей.

— Врешь, — хмыкнул он, поведя плечом. — Я хотел на тебе жениться, помнишь? Потому что любил.

Из груди вырвался искренний горький смех.

— Нет, Петенька. Потому что другие девушки тебя отвергли, и только, — его рука упала в этот раз на мое предплечье, мягко поглаживая кожу большим пальцем. Мне требовалось убрать ее, но сама мысль, что придется коснуться Пети, пугала. Я боялась себя.

— Ну ты и дура, — покачал головой мужчина, скривившись, как после лимона.

Мне было тяжело стоять рядом с ним и смотреть в глаза, как будто когда-то я не любила его до безумия. Даже под действием алкоголя — невыносимо. Силы спорить кончились, так что я сдалась, поднимая руки:

— Все, Петя, ты молодец! Доволен? С института за развращение студенток тебя не уволили. Живешь ты, явно, не хуже прежнего. Оставь только в покое мою мать. Ты ведь, очевидно, сделал это специально?!