Дверь со скрипом отворилась, и в палату заглянула Люба.

– Лагин! – воскликнула она. – Ты тут! А я тебе подарочек принесла!

Она вошла, осторожно прикрыла за собой створку.

– Какой подарок? – полюбопытствовал Андрей.

Филимон подскочил, спрыгнул на пол и засеменил к Любиным ногам, потёрся о тонкие лодыжки. Люба лучезарно улыбнулась и, склонившись, погладила его по голове.

– Вот такой подарок. – Она вытащила из кармана медицинского халата ложку и присела на койку рядом с ним. – Смотри. Вчера трофеи притащили. Ну мне две ложки немецкие и дали. Я тебе решила одну подарить.

Андрей благодарно улыбнулся, принял подарок и спрятал в ящик тумбочки. Почему-то только сейчас он вдруг заметил, какая Люба милая: на круглом веснушчатом лице сверкали, как два драгоценных камня, широко распахнутые серые глаза, на пухлых щеках играли две очаровательные ямочки, а над ровной бровью красовалась маленькая, почти незаметная родинка. И тут Андрею в голову пришла поистине безумная идея.

Люба сконфуженно кашлянула, отвела глаза и поправила косынку на голове – ту самую, которой била его за Филимона.

– Ну чего ты так уставился-то, Лагин?

– Я? Ничего. Люб, я тут вот что подумал…

Он запнулся. На колени прыгнул Филимон и ткнулся носом ему в живот. Люба хихикнула, погладила его по блестящей шёрстке.

– Ну так что ты подумал?

Андрей глубоко вдохнул воздух, задержал в груди на несколько мгновений и сказал вместе с выдохом:

– Выходи за меня замуж!

В палате повисла пронзительная неловкая тишина. Люба пялилась на него во все глаза и молчала, а Андрей разволновался так, что сдавило горло. А что, если она откажет? Засмеётся?

– А ты чего это… – наконец заговорила она. – Контузило тебя что ли? Или жар?

Её прохладные пальцы легли ему на лоб. Андрей увернулся.

– Не контузило и не жар. Я серьёзно говорю. Пойдёшь замуж?

– Пойду, – ответила она.

Волнение опрокинулось на него новой волной, в ушах зашумело. Андрей нахмурился, потом улыбнулся, и уставился в красивые Любины глаза.

– Пойдёшь?

– Пойду, – твёрдо повторила она.

– Тогда… – Андрей поднял Филимона за шкирку. – Придётся вместе с ним жить. И так согласна?

– И так согласна, – засмеялась Люба.

Через неделю командир расположившегося неподалёку пехотного полка, сам волнуясь, как первоклашка на линейке, расписал их и с торжественным поздравлением вручил свидетельство о браке.

– Я это… – кашлянул он и неловко поправил фуражку. – Первый раз расписываю молодожён! Волнительное дело, однако!

Андрей пробежал глазами по строчкам. Почему-то не верилось, что он теперь женат. Причём женат на медсестре из их полковой медсанчасти.

Но он ни капли не жалел о принятом решении. Чем дольше он смотрел на Любу, тем сильнее его душу захватывало невольное восхищение, и он поражался, как же мог не замечать эту девушку раньше. Нет, она не была красавицей, но обладала чем-то таким, что привлекало, тянуло, манило. Манило удивительной загадочностью, которая скрывалась в очаровательной, непосредственной простоте.

Люба была прелестной. Чудесной. Такой, каких тысячи, но всё же единственной. Восхитительной простушкой.

В тот же день они щёлкнули фото на память. Андрей попросил фотографа сделать два экземпляра, один из которых в тайне от молодой супруги отправил Ульяне. На обороте он специально указал не настоящую дату, а полугодичной давности, и коротко приписал: «Прости. Не решался тебе сказать. Но ты сама решила проблему».

Ему нисколько не было стыдно за свой поступок, ведь он действительно влюбился в Любу за ту короткую неделю, которую они считались женихом и невестой.

Ещё Андрей отправил письмо в Свердловск, матери. «Дорогая моя мамочка! – аккуратно вывел он трофейными чернилами на тетрадном листочке. – Я возвращаюсь домой с женой и котёнком!»