«New Sound» сделали перерыв, и в клубе вновь заиграла фоновая музыка.

– Поверить не могу – я девушка барабанщика! – Милка обмахивалась рукой и оглядывалась по сторонам.

– Поздравляю, – буркнула я. Кемаль мне все равно не нравился, хоть я и не могла объяснить точную причину. То ли дело его товарищ по команде.

Феликс и Кемаль подошли к нам, словно услышав мои мысли. Я снова покраснела, будто они действительно знали, о чем я думаю. Они о чем-то переговаривались на турецком, причем белобрысый, судя по интонации, был чем-то недоволен. Феликс отвечал довольно сдержанно, но было заметно, что он напряжен и это стоит ему больших усилий. Странно было видеть его таким.

– Вы еще будете выступать? – Милка ласково схватила Кемаля за локоть, но он довольно грубо отвел руку. Подруга смущенно улыбнулась. Стоит ли в очередной раз говорить, что мне не понравилась эта картина?

– Через двадцать минут сыграем еще пару песен, – Феликс отвел тяжелый взгляд от приятеля и тепло посмотрел на Василькову. Я была благодарна ему за этот жест. – Что скажете?

Он вопросительно посмотрел на меня, и мне показалось, что я почувствовала волнение в его голосе.

– Это было… довольно неплохо, – наконец произнесла я.

Что ж, молодец, Лана. Для человека с лингвистическим образованием и опытом работы в издательстве «неплохо» – лучшее слово, которое можно было использовать в данной ситуации.

Правый уголок рта Феликса знакомо изогнулся в кривой усмешке, и я уже хотела дополнить свой ответ куда более яркими эпитетами, но тут появился Пашка.

– Прошу, – он протянул мне запотевший стакан, и я быстро сделала спасительный глоток. Божественно.

– Парни, это было круто! – произнес Антонов, а потом вполне чистосердечно обратился к Феликсу. – У тебя талант, чувак.

– Спасибо, – брюнет искренне улыбнулся Пашке и пожал протянутую ладонь. Слава богу, дождался заслуженной похвалы хотя бы сейчас. Мне снова стало стыдно.

Однако, когда Феликс снова посмотрел на меня, я не прочла в его глазах ни обиды, ни упрека – скорее, любопытство и интерес.

Кемаль наконец соизволил заговорить с крутящейся вокруг Милкой, а Пашка отошел, потому что ему срочно позвонили. Мы с Феликсом неожиданно остались одни, если можно так сказать, учитывая толпу вокруг.

– Я надеюсь, что после нашего следующего выступления ты будешь более впечатлена.

– Посмотрим, – невозмутимо ответила я, делая очередной медленный глоток из стакана. Мохито уже не был таким обжигающе холодным, и первую жажду я уже утолила, но от волнения не знала, куда себя деть, вот и цедила жидкость, изо всех сил стараясь не показывать, что внутри у меня все переворачивается.

– Тебя что-то тревожит? – неожиданно спросил Феликс.

– Нет. С чего ты взял?

Он несколько мгновений смотрел на меня, словно пытался прочесть ответ на какой-то свой вопрос у меня в глазах, и наконец ответил:

– Просто мне кажется, ты напряжена.

Ха-ха, очень смешно. Благотворно ли это для моей и так дышащей на ладан последней нервной клетки? Отнюдь нет. Что в голове у этого парня? Ему доставляет удовольствие издеваться надо мной?

Я так разозлилась, что захотела сказать в ответ что-нибудь резкое, чтобы поставить его на место. Мысли судорожно проносились в голове, но подходящих слов, к несчастью для меня, не находилось. Ну да, я ведь тот еще мастак в беседах с противоположным полом. Краснеть – оно, пожалуй, больше по моей части.

Пока я раздумывала над хитроумным ответом, который моментально положил бы моего собеседника на лопатки, к нам вдруг подошла та блондинка, которая объявляла выступление группы. Она сказала что-то на турецком, обращаясь к Феликсу, на меня же лишь мельком взглянула, проигнорировав мое присутствие. Слава мохито, сегодня он мой спаситель. Я еще раз глотнула из стакана.