Мама залюбовалась тем, как ее дитя предается одному из семи смертных грехов, и, убедившись, что я прожевала все до последней крошки, расслабленно откинулась на спинку стула и принялась потягивать голый чай.

– Антон твой не объявлялся? – как бы между прочим спросила она.

– Он уже не мой, – поправила я. – Пишет и названивает постоянно, но в квартиру пока не приезжал. И слава богу.

Мама осторожно отхлебнула из кружки с Тимоном и Пумбой.

– Я тут подумала, – она запнулась, – Может, зря ты его сразу выгнала. Сгоряча, толком и не объяснившись с ним…

Я с удивлением уставилась на маму. Вот уж от кого, а от нее я таких слов не ожидала. У нас с ней почти не было секретов друг от друга, и я ей прямо признавалась раньше, что к Антону не испытываю никаких сильных чувств. Так, скорее, привязанность. Да и Антон, если уж совсем откровенно, ей не очень-то нравился. Но она никогда не вмешивалась в наши отношения, могла дать совет, если я сама просила. А тут вдруг такое.

– Я тебя не совсем понимаю.

– А что тут непонятного? – с какой-то вдруг горечью произнесла она. – Ты хотя бы не будешь одна.

Мама несла откровенную чушь. Я даже про чай забыла.

– С каких это пор для тебя стало нормальным проводить жизнь с кем попало, но лишь бы не одной. Помнится, ты сама Антона не очень жаловала. А теперь мне, значит, лучше с ним?

Она опустила глаза и как-то внезапно осунулась вся. Потом взяла меня за руку и крепко стиснула ладонь.

– Прости, я сама не знаю, что говорю. Мне просто на какой-то момент показалось, что вся моя жизнь – череда бессмысленных решений. Вот я вышла замуж за любимого человека, лелеяла счастье, которое у нас было, и все так бездарно закончилось. Всегда слушала свое сердце и радовалась, что твой отец поддерживал меня во всем. Остался жить здесь, со мной, отказавшись от всех благ и удобств, а в итоге… – она судорожно всхлипнула, и я накрыла сжимавшую меня руку своей. Но ее глаза оставались сухими, только между бровями еще явственнее пролегла морщинка. – А в итоге любовь оказалась разрушительной.

– Не говори так! Не смей! – горячо возразила я. – Ваша любовь – это самое прекрасное, что могло случиться. Я бы все отдала, чтобы и у меня в жизни было так.

Я так радовалась, когда смотрела на родителей, они были безумно счастливы. Без слов было понятно, что для них обоих нет ничего важнее друг друга и меня. Я купалась в их любви и всегда думала, что тоже когда-нибудь, как и мама, встречу лучшего мужчину на земле и буду для него всем. После смерти папы на меня напало какое-то отчаяние, а потом и вовсе появилась уверенность, что любовь, как у родителей, бывает раз в сто лет и мне-то уж точно не светит. Антона я приняла за меньшее из зол, как будто с какой-то обреченностью решила, что вот оно – то, чего я достойна. В очередной раз задумываюсь теперь, что, наверное, его измена тоже несла за собой какой-то скрытый смысл, хоть я и не верю во все эти знаки и прочую чепуху. У меня словно пелена с глаз упала. Я с ужасом осознала, что чуть не связала свою жизнь с абсолютно «не моим» человеком.

– Прости меня, дочь, – мама оторвала клочок от бумажного полотенца и вытерла выкатившуюся все-таки слезу. – Ты знаешь, я всегда думала – пусть что хотят, то и говорят. И родители его, особенно Ирина Анатольевна, сто раз обвиняли меня в том, что, если бы не я и мои капризы, Вадим остался бы жив. Я не позволяла плохим мыслям завладевать мной, но это так трудно… – ее голос снова сорвался, но она, прочистив горло, упрямо продолжила, и я поняла, что ей это необходимо – выговориться. – Так трудно сохранять веру в то, что настоящую любовь нельзя разрушить. И не поддаваться мысли, что я не… что я могла бы уберечь его от случившегося, если бы сделала раньше другой выбор.