Подчиненный кивал в такт каждому высказанному вопросу. Взгляд майора скользнул в сторону, остановился на окне. У него в голове сейчас только одна мысль крутилась, и эта мысль занозой сидела в голове. Закончились ли аппаратные чистки и могут ли его самого, причислить к ежовцам? Усталый голос озвучил сокровенное:

– Мать честная! Чем мы вынуждены заниматься? Какие в деревне шпионы? Зачем? Гм! – Взял себя в руки. – Галкин, но ты не расслабляйся! Дыма без огня не бывает. Вполне вероятно, что кто-то хочет дискредитировать власти в районе. Ясно?

– Так точно!

– Вот с этого ракурса и действуй…

Солнечным июльским днем, со стороны болот, по летнику, к околице села подъехала бричка, и по главной улице покатила прямиком к сельсовету, пятистенной избе с развивающимся красным флагом над входной дверью. По рабочей поре, людей в селении, раз-два и обчелся. Ясно ведь: летом не потопаешь, зимой не полопаешь. Посему, встретили бравого старшего лейтенанта государственной безопасности лишь всюду носившиеся ватаги детей, да глубокие старики, один из которых предложил расположить двух приезжих на постой.

– Почему бы и не разместиться? – Улыбнулся безопасник. – Показывай дорогу, дед.

– Пусть возница за мной едет.

– Василь, езжай. Я с дедом пешком прогуляюсь. Осмотрюсь.

За бричкой потянулась гурьба мелких, голоштанных мальчишек и девчонок. Дед обернувшись, погрозил клюкой:

– А ну, кыш отседова! Вот я ужо на вас учителке пожалюсь!

Прыснули в стороны. Разбежались. Посчитав угрозу деда вполне реальной и обоснованной.

Приезжий шел, осматривая окрестности. С виду, село как село. Большое, с широким уличным проездом, с церковью за кованной оградой. Видно, что по нынешним меркам сельчане зажиточно живут, хотя времена НЭПа и в прошлом. Вон даже школа имеется. Поинтересовался:

– Учительницу из города прислали или местная?

Дед с подозрением зыркнул на человека, облаченного в форму, с какой-то неохотой кивнув, ответил:

– Приезжая. Ага. Из столицы приехала. Анной Валерьяновной кличут.

Чего это он так закрылся? Ну да ладно, дело нужно пытать, а не от дела лытать. Учительница ему ни к чему. Если и ползет за ней какой шлейф из прошлого, пусть местные органы сами разбираются.

– Расскажи, что за страхи у вас происходят. Или врут все?

Старик видно было, даже расслабился сразу. Чувствовалось, сел на привычного конька в сельчанских пересудах. Со знанием колхозных реалий затараторил:

– Не-е! Не врут! Истинная правда. Вот и сей ночью покойница, Марфа Васькова, почитай пять часов колобродила по селу. Успокоилась только к первым петухам. Прям нечистая сила какая! А? Так наш люд уж и привыкать к такому безобразию стал. Ага! А то ведь из-за этих случаев работа колхоза парализовалась. Колхозники, особливо женки, стали бояться рано утром приходить на работу. Вишь, село у нас большое какое. Так ить и кладбищ в ём два: одно старое, где хоронили еще до революции, а другое, «Взгорки», расположилось на некотором возвышении над селом, как раз напротив дороги, ведущей из жилой части села в колхоз. На нем захоронены сельчане, умершие в последние годы. Вот на этом-то новом кладбище и происходят все страхи.

– И в какое время покойники буйствуют?

– Гм! Гуляния начинаются примерно в полночь – пол первого ночи. – Указал пальцем. – Вот и пришли.

Постучал в невысокую калитку, позвал:

– Марковна! Выдь бегом! Гостей на постой принимай!..

На кладбище, с Василием Ляпишевым, сержантом ГБ, а сейчас по совместительству возницей на время командировки, они одевшись потеплее пришли к одиннадцати часам ночи.

Ляпишев в свою очередь попытал очевидцев подъема покойников, ничего нового не услышал. По словам того же провожатого деда, из могил вставали одни и те же мертвецы, двое мужчин и женщина. При жизни нормальными людьми были. Мужчины умерли, когда им было 49 и 64 года, а женщина скончалась в 57 лет.