– Вряд ли его сбило наше орудие, – побелев лицом, сказала подруге Мэдди, когда черный маслянистый дым поднялся с поля брюквы, куда упал самолет. – Наверное, сработал один из наших истребителей. Но даже если это была наша зенитка, ты ни при чем.

Мэдди подозревала, что Королевна сейчас рядом с ней потому, что не смогла помочь стрелку, у зенитки которого они сейчас находились, и это уже было плохо. Очень плохо. А теперь вдобавок приходилось думать еще и о пилоте, сгинувшем в огненном шаре, – совсем молодом парне, вряд ли получившем намного более серьезную подготовку, чем сама Мэдди.

– Оставайся тут, – сдавленно прохрипела Королевна. – Сможешь зарядить еще один снаряд? Я найду кого-нибудь, кто умеет справляться с зениткой и заменит тебя, тебе ведь сейчас на дежурство… – Она на мгновение замолчала, а потом встревоженно спросила: – В какую сторону отсюда северо-восточное бомбоубежище? Я в этом дыму совсем ничего не понимаю.

Мэдди указала направление.

– Прямиком по траве, никуда не сворачивая. Легче легкого, если хватит храбрости. Все равно что найти с Питером Пэном дорогу в Нетландию: «Второй поворот направо, а оттуда прямо до самого утра».

– У тебя-то как, хватит храбрости?

– Не волнуйся. Теперь, когда мне есть чем заняться…

Они обе инстинктивно пригнулись, когда что-то взорвалось на противоположном конце взлетно-посадочной полосы. Королевна обняла Мэдди за талию, крепко прижала к себе и быстро поцеловала в щеку.

– «Поцелуй меня, Харди!» – последние слова Нельсона в Трафальгарской битве, помнишь? Не плачь. Мы все еще живы, и из нас вышла потрясающая команда.

Королевна поправила прическу, вернув ее на прежнее место, на два дюйма над форменным воротничком, тыльной стороной ладони вытерла со щек слезы, жирную копоть, бетонную пыль и кровь зенитчика, а потом снова пустилась бежать, как Красная Королева из «Алисы в Зазеркалье».

Обрести лучшую подругу – все равно что влюбиться.

– Надевай макинтош, – сказала Мэдди. – Я собираюсь научить тебя ориентироваться.

Королевна расхохоталась:

– Это невозможно!

– Ничего невозможного! Тут есть два польских летчика, которые сумели найти сюда дорогу со своей родины, когда ее оккупировали. Они прилетели без карт, без еды, не зная ни одного языка, кроме польского. Если дать им волю, они живо об этом расскажут, только их английский сложновато понимать. В любом случае, если двое беглых заключенных смогли отыскать дорогу через всю Европу и стать пилотами Королевских ВВС, ты сможешь…

– Ты разговаривала с летчиками? – изумленно перебила Королевна.

– Ну да, с ними же можно не только танцевать.

– Согласна, но разговаривать?! Слишком прозаично.

– Понимаешь, некоторые из них не хотят танцевать, вот и приходится вести беседы. Сын викария, например, вообще не танцует. Правда, его и разговорить непросто, но про карты все летчики любят поболтать. Или про отсутствие карт. Ладно, тебе и карта не понадобится. У нас целый день впереди. Главное – не удаляться отсюда больше чем на пять миль, и тогда я вмиг смогу доставить нас на базу, если погода улучшится. Но ты только посмотри на это! – Мэдди махнула в сторону окна. Небо затянуло тучами, дождь лил как из ведра, дул сильный ветер.

– Совсем как дома, – радостно сказала Королевна. – А вот в Швейцарии днем с огнем не сыщешь нормального шотландского тумана.

Мэдди фыркнула. Королевна то и дело беззастенчиво говорила о своих связях в высшем обществе и распространялась о нюансах великосветского воспитания без малейшего намека на скромность или смущение. Впрочем, через некоторое время Мэдди поняла, что подруга ведет себя так лишь с теми, кого любит или ненавидит (то есть либо с людьми, которых это не раздражает, либо с людьми, на мнение которых ей наплевать). Если собеседник не относился ни к одной из этих категорий или мог обидеться, Королевна делалась более осторожной в высказываниях.