– Я уже говорил тебе, что ты – мудень? – хмуро спрашивает Андрей.

– Нет, но я и сам это знаю…

– Хочу поблагодарить тебя за умопомрачительный секс с Аллочкой в Царском Селе!

– Андрюха…

– Я лежу пристегнутый к кровати, воображая горячий минет в исполнении твоей медсестрички, и у меня стоит как Останкинская башня! Дверь открывается, и заходит Бестужев-старший! Хорошо, что ты выключатель разбил, иначе я бы сдох со стыда!

Трубецкой замолкает, выплеснув злость, краснеет и обжигает меня недовольным взглядом.

– Бестужев, кстати, ничуть не удивился, когда увидел на кровати меня! Сказал лишь, что я пойду на эшафот вместе с тобой в качестве соучастника. Как изменник Родины! Сказал и, хлопнув дверью, вышел!

– А Аллочка?! – спрашиваю я.

– Далась тебе эта Аллочка – я ее больше не видел! Вместо девки явились гвардейцы и меня освободили! А через час Бестужев пригнал вертолеты и вывез всех нас в Москву!

– И ты так на меня обиделся, что даже объяснения слушать не захотел!

– По-твоему, я должен был рассыпаться в благодарностях?! – возмущается Трубецкой.

– Андрюха, прости меня! – прошу его со всей искренностью, на которую способен. – Я больше никогда не буду использовать тебя втемную!

– Во что ты вляпался?! – спрашивает Трубецкой. – И зачем бойню в Храме Разделенного устроил? Я уж думал, что в следующий раз увижу тебя на твоих же похоронах!

– Не было другого выхода! – честно отвечаю я. – Либо Инициация и фиолетовый свет в глазах, либо арест и иголки в яйцах.

– Ясно! – Андрей кивает, но я вижу по глазам, что ни хрена ему неясно. – Ты разнес Храм Разделенного и сидишь передо мной, а не в застенках Бестужева?! Почему?!

– Я не могу тебе этого объяснить! Пока не могу!

– Ладно, расскажешь, когда посчитаешь возможным…

– Обязательно расскажу, но дай мне время! Не хочу тебя впутывать в опасную историю, исход которой туманен!

– Договорились! – Андрей кивает.

– Ко мне тебя отец послал? – спрашиваю я, надеясь услышать утвердительный ответ.

– Нет, Ольга попросила…

Вот так, значит. Что и следовало ожидать. Официальное объявление о разрыве отношений устами родного брата, сама не решилась.

– И чтобы сообщить о ее уходе, ты вырядился в этот павлиний прикид?! – желчно спрашиваю я.

– Ну не в банном же халате к тебе ехать! – парирует Трубецкой.

– Гребаный аристо!

– Гребаный бастард!

Андрей подходит ко мне и кладет ладони на плечи.

– Я с тобой, друг мой! – твердо произносит он. – Моя семья – это моя семья, а я – это я! В следующий раз, если тебе нужно будет сбежать или захватить Кремль, просто попроси меня о помощи, ладно?!

Поднимаю взгляд и смотрю в темно-синие глаза. Такие же, как у Ольги. Они всегда будут напоминать мне о ней.

– Спасибо! – искренне благодарю я и крепко жму протянутую руку.

Драма затянулась, и я чувствую себя не в своей тарелке. Пора окончательно вернуть в наше общение привычный насмешливый тон.

– На этом официальная часть визита закончена? – уточняю я, и Андрей от меня отстраняется.

– Мне уйти? – спрашивает он прищурившись.

– Наоборот – отпускай лимузин!

Я встаю с кресла и, хлопнув Трубецкого по плечу, подхожу к кофемашине.

– Спорим, что ты никогда не пил такой кофе?!

– У тебя нет охраны, и кофе сам делаешь – как же низко ты пал! – с иронией произносит Андрей.

– Ты не поверишь, я и задницу себе сам подтираю! – заговорщицки шепчу я. – Только не говори никому!

– Ладно, давай твой кофе! – обреченно соглашается Трубецкой и становится рядом.

Он удивленно смотрит на работающую кофемашину, а я продумываю план дальнейших действий. Как всегда, спонтанный и сумасбродный.

– Как Цесаревич? – спрашиваю уже в гостиной, где мы сидим, развалившись на мягком диване.