Он играл в разведчика, исследовал темные углы в доме, осматривал через лупу подоконники и ковры, часто находил улики. Откуда мог взяться старый желудь у папы под кроватью? Наверное, здесь похозяйничали секретные агенты. В желуде, конечно же, спрятан секретный диктофон. Мартин усмехнулся, вспомнив, как подскочила в своем уютом кресле миссис Грипс, услышав стук молотка: парнишка остервенело дробил желудь, чтобы оставить злобных агентов с носом.

А вечером, когда миссис Грипс уже мирно похрапывала в кресле под бормотание телевизора, он как обычно взобрался с ногами на подоконник и ждал, когда папа вернется с работы. Он пристально вглядывался в темнеющую улицу, он знал, что папа тоже может увидеть его в окне и даже помахать рукой. Папе нужно будет постоять с минуту, ожидая, пока загорится зеленый, перейти дорогу по пешеходному переходу, и войти в их подъезд. В этот момент Мартин обычно спрыгивал с подоконника и бежал открывать входную дверь.

На улице зарядил дождик, и свет фонарей казался размытым, туманным. Папа действительно показался на тротуаре, он стоял, переминаясь с ноги на ногу. Наверное ему было противно оказаться в такую погоду на улице без зонта. Мартину ужасно захотелось, чтобы папа увидел его именно в этот момент, чтобы ему стало немного лучше. Он отчаянно махал руками, и даже пару раз стукнул кулаком в стекло, хотя знал, что папа не смог бы его услышать. И тут отец действительно поднял голову и увидел Мартина. Он тут же заулыбался, как будто вовсе и не стоял под противным проливным дождем, поднял руку и сделал шаг вперед – как раз загорелся зеленый свет, позволяющий пешеходам продолжать путь. Отец был один на переходе. Он еще раз махнул Мартину рукой, подмигнул ему и зашагал вперед.

И тут все закончилось. Закончилось детство, закончилась семья, жизнь. Черная машина выскочила на встречную полосу и, не сбавляя скорости, сбила пешехода. Отца несколько метров протащило на капоте, а затем он упал на дорогу безвольно, как кукла, раскинув руки. Спустя секунду машины уже не было. Отец оставался лежать, вокруг его головы медленно растекалась черная лужа и смешивалась с дождевой водой. Кто-то закричал, кто-то подбежал к лежащему человеку и начал трогать его руку, шею. Кто-то звонил в «скорую».

Это происходило там, люди могли что-то сделать, как-то помочь папе. Мартин мог только кричать. Он барабанил кулаками в стекло и кричал, кричал, кричал… Миссис Грипс вскочила с кресла и не могла понять в чем дело, она пыталась удерживать его руки, снять с подоконника, и только потом рассмотрела, что на той стороне улице собираются люди и поняла, что к чему.

А Мартин звал папу и плакал, пока совсем не ослаб. Он продолжал плакать, когда его уложили на диван и дали какое-то горькое лекарство, от которого он провалился в тягучий и пустой сон.

Он не видел, как миссис Грипс утирала слезы и всплескивала руками: «Какое горе! Мальчик останется сиротой». Не видел полицейских, которые что-то записывали в блокноты со слов старушки. А на утро в дверь постучали незнакомые люди. Они представились сотрудниками социальной службы и увезли Мартина из дома. Он помнил, что возвращался домой только один раз, чтобы забрать ценные вещи, как выразился социальный работник. Помнил, как пододвинул стул к стене и снял семейную фотографию в рамке. Папа на ней был непривычно серьезным, а мама едва удерживалась, чтобы не рассмеяться. Мартин смотрел не в камеру, как его уговаривал фотограф, а повернул голову к папе, чтобы увидеть, как должен выглядеть на фотографии настоящий взрослый мужчина. Эта фотография и сейчас висит на стене в его комнате…