Когда они въехали в самый глубокий тоннель карьера, вся электроника дала сбой. Телефон погас первым, издав перед смертью тихий писк. Часы остановились. Даже звук двигателя стал тише, будто между ними и внешним миром опустилась плотная завеса. Максим отключился. В зеркале заднего вида Алексей увидел, как по стенам потянулись тени. Нечеткие, расплывчатые, но неотступно следующие за ними. Они струились по стенам тоннеля, как чернильные пятна в воде.

Двигатель «Семерки» взвыл, когда Алексей вдавил педаль газа в пол. Машина рванула вперед, фары выхватывали из темноты облупившуюся кирпичную кладку и ржавые рельсы, оставшиеся со времен, когда здесь ходили рудовозы. Колеса ударились о выступающую шпалу. Машина подпрыгнула. В тот же миг по тоннелю пронесся странный вой, будто что-то огромное и невидимое взвыло от боли. Стены словно дрогнули, с потолка посыпалась известковая пыль.

Машина рванула вперед, оставляя позади клубы дыма и те самые тени, которые теперь беспорядочно метались по стенам. «Семерка» вырвалась на поверхность через старый аварийный выезд. Рассвет разливался по небу, окрашивая его в грязно-розовые тона.

Алексей снова сменил машину и не останавливался, пока «не намотал» двадцать километров по проселочным дорогам.

– Мы оторвались? – спросил Максим.

– Надеюсь, – ответил Алексей, вытирая пот со лба. Он достал из кармана смятый пакетик с сахаром и высыпал содержимое на язык. – Но Нектос будет искать нас другими способами. Теперь он знает, что ты… что мы существуем и, возможно, что «Код» у нас.

Алексей задумался, а где-то там, в цифровых глубинах, среди потоков данных и мерцающих серверов, запустился механизм преследования. Алгоритмы сканировали камеры, просеивали записи, выслеживая цифровой след. Но сейчас, в этот миг, Алексей и Максим были свободны. Свободны и живы. Пока.

Дорога была долгой и утомительной. Алексей старался не превышать скорость и слиться с потоком машин. Максим сидел рядом, не шевелясь. В воздухе повисла тягостная тишина.

– Папа, – наконец произнес Максим, – кто я теперь?

Алексей вздрогнул. Он знал, что этот вопрос рано или поздно прозвучит, но все равно не был готов к нему.

– Ты… ты мой сын, – ответил он, стараясь говорить спокойно и уверенно.

– Но я не такой, как другие, да? – Максим повернулся к нему, и в его глазах читалось непонимание.

– Ты особенный.

– Что это значит?

– Ты… – Алексей замялся.

И в этот момент на дороге, словно из ниоткуда, вынырнул огромный грузовик. Его фары ослепили Алексея, а гул двигателя заглушил все мысли и слова.

– Держись! – крикнул Алексей.

Он так крепко сжал кожаную оплетку руля, что пальцы онемели. Он резко вывернул руль вправо, машина взвизгнула, словно протестуя против такого насилия. Асфальт под колесами превратился в скользкую ленту, и на мгновение Алексей почувствовал, как контроль ускользает. Машину занесло, задняя часть пошла вбок, и мир вокруг превратился в карусель из света, теней и рева двигателя. Сердце Алексея бешено колотилось, каждый удар отдавался в висках, как барабанная дробь. Он еле успел подрулить влево, чтобы выровнять машину, чувствуя, как резина снова цепляется за дорогу. Грузовик скрылся, оставив после себя лишь густой шлейф выхлопных газов. Алексей остановился на обочине. Тишина. Только тяжелое дыхание и стук сердца – так продолжалось несколько секунд. Алексей обернулся к Максиму.

– Все нормально? – выдохнул он, его голос дрожал.

– Да, – ответил Максим. – Ты не ответил на мой вопрос.

Алексей тяжело вздохнул.

– Ты не совсем человек, Максим. Ты создан, чтобы быть лучше.