– И какую сторону вы занимаете? – заинтригованно спросил Тара Ямада.

– Всегда одну – сторону справедливости.

– Вы верите в справедливость? – чуть разочарованно последовал вопрос из его уст.

– Нет, я же не ребенок, – спокойно отозвалась Сузуму-сан. – Справедливость только в наших руках, вот люди ее и вершат как могут. Это не птица, летающая над головами тех, кто согрешил, и сбрасывающая на них камни. Хотя, гипотетически, каждый из нас имеет потенциал стать такой птицей.

Сузуму Такахаши после этих слов перестала говорить и ожидающе смотрела на Тару. Давно он не чувствовал себя таким мальчишкой – именно на этой мысли он поймал себя в тот момент. Тара вопросительно указал на себя пальцем.

– Да-да, – кивнула женщина. – Я о тебе.

– Вы думаете, я имею потенциал стать птицей справедливости? – уточнил он.

– Ты ей уже стал, Тара-кун, – сказала Сузуму-сан. – А ты считаешь иначе?

Тара неуверенно дернул плечами.

– Моя работа по определению требует справедливого освещения событий. Это вопреки уверениям тех, кто называет журналистику грязной профессией.

Сузуму-сан вздохнула и покачала головой.

– Профессию грязной делают люди, – ответила она. – Человек не может уяснить, что любое явление, – особенно нематериальное – придуманное им самим, несамостоятельно. Оно не делает ни лучше, ни хуже. Оно статично. А управляет им он сам.

Тара улыбнулся и кивнул. Лучше и не скажешь. Да и надо ли?

Сузуму-сан жестом руки пригласила зайти в палатку. Проходящие с улочки люди то и дело толкали парня, и его фотоаппарат на кожаном ремешке дергался как бабочка без одного крыла.

– Сколько тебе лет? – полюбопытствовала она.

Тара сел на второй стульчик, достаточно низкий для его роста – ноги, согнутые в коленях, торчали двумя нелепыми палками.

– Двадцать три года.

– Совсем молодой юноша, – промолвила Сузуму-сан. – Ты на верном пути. Наша встреча определенно принесет свои плоды, правда, многим не понравится то, о чем я тебе поведаю. – Ее взгляд скользнул на фотоаппарат. – Можешь фотографировать, если хочешь.

Тара резво осмотрелся. Он давно положил глаз на две стопки книг и принялся делать снимки, не вставая с места. Затем он поднялся, обошел женщину и сфотографировал брошюрки. Повесил фотоаппарат обратно на плечо, сел на стульчик и тихим голосом спросил:

– Вы будете в безопасности после нашего интервью?

– Это не имеет никакого значения.

– Что ж… хорошо, – недоверчиво произнес Тара. Вытащил из верхнего кармана красной кожаной куртки маленький блокнотик и щелкнул ручкой, поставив пометку над первым вопросом. Следом из другого кармана достал черный пластмассовый диктофон и нажал на красную кнопку. Запись пошла. – Сузуму-сан, прежде всего, хочу поблагодарить вас за то, что вы согласились на это интервью. Уверен, решение далось вас не сразу, ведь, если мне не изменяет память, при первом нашем общении вы вели себя официально и скрытно одновременно…

– В прошлый раз были совсем другие обстоятельства. Однако, заметьте, я нигде не солгала и даже дала вам небольшую наводку.

– Да, я оценил упоминание о человеке, находящемся в бегах. Это сильно помогло мне во многих зацепках в дальнейшем расследовании. Вы каким-то образом давали мне сигнал…

– Совершенно верно, – подтвердила Сузуму-сан. – По внутренним правилам Академии преподаватели не имеют права покидать ее стены. Если, конечно, того не требуют обстоятельства. Долго не требовали. Как впрочем, и моя нужда обратиться к миру и заручиться поддержкой. На протяжении полутора года я не могла выйти из заведения, будучи запертой там как пленница. Никогда прежде я себя таковой не ощущала – Академия всегда была мне как дом. Последние полтора года выдались ужасными, и когда я узнала, что директор позволил журналисту прийти для интервью, то стала первой, кто просил встретить вас. Вам же известно, в каких секретных реалиях существует Академия. Полтора года назад, может, это и имело смысл. Я объясню почему: наш директор не очень-то публичный человек. Он понимал, что другие магические школы являлись нашими прямыми конкурентами в звании лидирующего заведения, и еще сотни лет назад ввел жесткие правила на тему открытости и публичности. Любые наши открытия в областях магии, науки, футуристских предсказаниях могли быть украдены и присвоены себе. Я это понимала. Конкуренция есть конкуренция. Закрытость – вынужденная мера. Когда ты знаешь слишком много, лучше, понимаете ли, сидеть тихо и не высовываться. В общем, я объяснила. Так продолжались добрые сотни лет. Но затем… полтора года назад… все поменялось. И секретность сыграла с нами злую шутку.