Для последнего великая княгиня требовала уверительной записки короля государю, но посол категорически отказался устраивать подобным образом брак, поскольку на подобные дела он не получил соответствующих полномочий. И набрал в рот воды, чтобы речь не заходила о браке

Но союзный договор между римским королем и московским государем был всё же подписан и гласил:

«По воле Божьей и нашей любви мы, Иоанн, Божией милостью государь всея Русии, Владимирский, Московский, Новгородский, Псковский, Югорский, Вятский, Пермский, Болгарский и проч. условились со своим братом, королем Римским и князем Австрийским, Бургонским, Лотарингским, Стирским, Кринтийским и проч. быть в вечной любви и согласии, чтобы помогать друг другу во всех случаях. Если король Польский и дети его будут воевать с тобою, братом моим за Венгрию, твою отчину; то извести нас, и поможем тебе усердно и без обмана. Если же и мы начнем добывать великого княжения Киевского и других земель Русских, коими владеет Литва, то уведомим тебя, и поможешь нам усердно. без обмана. Если и не успеем обослаться, но узнаем со стороны, что война началась с твоей или моей стороны, то обязываемся немедленно идти друг другу на помощь. – Послы и купцы наши да ездят свободно из одной земли в другую. На сем целую крест к тебе, моему брату… В Москве, в лето 6998 (1490), августа 16».

Союзный договор такого содержания был подписан в «совсем последних временах», через 5 месяцев после гибели Ивана Младого, за 8 месяцев до ареста Андрея Большого…

Сей первый договор с германской землёй, с Австрией, написанный на хартии, был скреплен золотой великокняжеской печатью. Государь пожалова посла Максимилиана, Георга Делатора в «золотоносцы», то есть в знатную персону, имеющую знаки отличия в виде золотых украшений, дал ему золотую цепь с крестом, горностаевую шубу и серебряные шпоры, в знак рыцарского достоинства.

Посол, словно что-то зная наперед, набрав по-прежнему в рот воды, когда его возвращали на брачные круги, поднес великой княгине Софье, «тёще» от «зятя» в дар весьма странный символический королевский подарок: серое сукно и попугая.

Не исключено, что подарок попугая «тёще» был посольской импровизацией остроумного посла Делатора, подчеркивавшего вторичность суждений римлянки и говорящей то, что надобно государю Ивану. «Попугаем» и в заморских странах неодобрительно называли тех, кто повторяет чужие слова и мысли, не имея собственного мнения и суждения. «Попугайничать», по мысли посла, вообще было «болтать зря»: вот и «теща» Софья «болтала зря» о династическом браке дочки, а посол на этот счёт предусмотрительно набрал воды в рот. Подарок-то символический «тёще» был, оказывается, ещё с подначкой и издёвкой.

Как-то, сразу после отбытия из Москвы королевского посла с союзным договором», проходя мимо покоев своей супруги, государь услышал нечеловеческий голос озорного попугая:

– Зять Макс – король!

Государь не знал, кто такой штучке научил попугая – посол или супруга венценосная, но весело и от всей души расхохотался. Но своим хохотом заставил опечалиться великую княгиню, денно и нощно пекущуюся о том, как бы выдать дочку за короля и посадить на престол своего сына Василия на, законного «брата древних греческих царей».

Только через значительное время государь услышал из покоев великой княгини другой выкрик ученого попугая:

– Зять Макс – дурак!

Хотел было рассмеяться государь, да саданула под сердце лихая мыслишка: «Чего смеяться-то?.. И с браком дочки, и с союзническим договором кинул их «зять Макс-король», совсем не дурак оказался, за дураков других держа, требуя невесту показать и узнать цену приданого… Прав ты был, государь, на корыстную римлянку, позарившуюся на тверское приданое и пошедшую на подлог византийский, найдётся ещё более корыстолюбивый и наглый… Хорошо хоть на корону не купился по дешевке государь, брат древних греческих царей…»