Опустив глаза и тихо поблагодарив щедрого человека, я выбрала несколько не самых красивых яблок. Марэк же смело цапнул с прилавка самое большое и красное и тут же впился в него зубами. Амала взвизгнула и топнула ножкой. Я дала ей фрукт поменьше и увела поскорее, зная – сейчас надкушенное яблоко полетит в сторону. Не полетело, к счастью. Скривив мордочку, она протянула его мне. Однако научилась вести себя прилично, взрослеет, наверное! Я съела его с косточками – очень вкусно.

Спустя четверть часа блужданий по площади, мы отыскали прилавок сапожника. Я долго и отчаянно торговалась, рассказывая, что сама вдова, и дети сироты, а растут так быстро, что денег никаких не напасешься. Сапожник скинул мне вдвое, и я довольная повернула к выходу, но глаз зацепился за лавку готового платья.

Нет, ну куда мне! Детям уж обедать пора. Устали они. Я не пойду! Разве что загляну одним глазочком, нет ли для Амалы чего-то подходящего…

Шипение портного на девчонку-подмастерье я услышала не сразу, ослепленная роскошью кружев и великолепием ярких тканей. Эта лавка мне точно не по карману, тут шерсть, и мягкая кожа, и бархат, и набивные ситцы. Но девочка тихо плакала, и я не удержалась (проклятое северное воспитание!).

– Что натворила твоя работница, хозяин? Зачем ругаешься?

– Да эта криворукая на кружева кувшин кваса опрокинула. Теперь стирать надо, да срочно, не то в негодность придет.

– А ну покажи!

Тот пожал плечами и ткнул пальцем в стопку некогда белоснежных пелерин, какие были нынче в моде на Севере. Я даже плетение узнала – мануфактура Брикса. Не самое дорогое кружево, довольно толстое и жесткое, к тому же со станка, но на Юге такого не делают. Издалека ведь везли, берегли в дороге. Хорошо, что хозяин девчонку не поколотил, она заслужила.

Развернула верхнюю пелерину, досадливо цокнула языком, взглянула на перепуганную девчонку.

– Дочь твоя?

– Да нет, сиротка. Взял в дом на свою голову. А эта дура криворукая… эх!

– И что теперь, выгонишь ее?

Высокий худой мужчина удивленно поглядел на меня и покачал головой.

– Куда ж я ее выгоню? На улицу, что ли? Отработает.

Его слова окончательно убедили меня.

– Я маг-бытовик. Могу помочь. Не задаром, конечно. Моей дочери… Амала? Да где она?

Стоило лишь отпустить маленькую ручонку, как это егоза куда-то пропала!

– Марэк? – в панике схватила я за плечо сына.

Он зевнул и лаконично ткнул пальцем в глубину лавки. Амала увлеченно копалась в ящике с лентами. Я схватила ее в охапку, вырывая из грязных пальчиков алую ленту. Почистила быстрым жестом и сунула в руки оторопевшего хозяина. Разумеется, малышка тут же разразилась воем громче пожарного колокола.

– Тришка, присмотри за маленькой, – бросил хозяин, немедленно впихнув ленту обратно в руки Амалы. – Подарок вам, барышня, а кричать не надо больше. Говоришь, бытовичка?

– Она самая.

– Что за работу хочешь?

– Да немногое. Платье бы хоть какое на дочку. Согласна и на ношенное уже.

Мужчина прищурился и кивнул.

– Найду тебе платье. А ты уж почисти кружево, красавица, сделай милость.

Раньше я понять не могла, зачем нужна бытовая магия. Ведь все то, что я делала, мог сделать и обычный человек – руками, тряпками, мылом. Но сейчас я была собой довольна, лучшей магии и не пожелаешь!

Пока я скрупулезно очищала пелерины, хозяин куда-то сбегал и принес два теплых платья на Амалу, как я и хотела: серые, самые простые, с деревянными пуговицами. А еще большую деревянную чашку с горячим сбитнем и три теплые еще ватрушки. От еды я отказываться не стала, магия забрала немало сил.

– А ну ка, госпожа, выпрямись, – скомандовал хозяин, когда я отложила в сторону последнюю пелерину. Я уже и сама была готова самыми последними словами отругать криворукую сиротку, но воспитание не позволяло. Попробуй-ка каждую ниточку высуши! Работа тонкая, кропотливая, куда сложнее, чем просто окна помыть или пыль убрать даже и в бальной зале. Продешевила я. Нужно было деньги просить. Но что уж, слово обратно не вернешь.